— И претендовать было уже не на что, — продолжала Ирина. — Там как раз началась революция, и предок нашего Брюса сбежал в Россию от террора Кромвеля. Он был сочувствующим семейству Стюарт. Слушай, — вдруг поинтересовалась она, — а у тебя денег-то на мобильнике хватит? Я могу на эту тему долго вещать.

— Вещай! — разрешил Чёрный. — Информация дороже денег.

— Так вот, Вильям Брюс перебрался под крыло батюшки-царя Алексея Михайловича, устроился, обжился, его стали величать Видимом, и родил он двух сыновей. Младшего из них мы знаем как Якова.

— А старший? — поинтересовался Антон.

— Старший — Роман — тоже видный деятель времён Петра, добросовестный помощник и, видимо, неплохой человек. Но ни в чём необыкновенном он не замечен.

— Так, родился Яков, — вернул её к основной теме Антон.

— Да. Знаешь… — Ирина вдруг запнулась. — А ведь мне не удалось узнать дату его рождения!

— Как это? — не понял Чёрный. Времена давние, конечно, но не о крестьянском же сыне речь!

— Никаких записей нет! Представляешь?!

Антон представил, как полностью ушедшая в тему загадок прошлого девушка сейчас размахивает руками и улыбается своей чуть насмешливой улыбкой, забыв, что видит её лишь телефон.

— Он родился в Москве, потомок королевского рода, и даже записи о крещении нет!

— Это вообще нонсенс! — Антон был заинтригован.

— Я даже год точно узнать не смогла! В исторических источниках то 1669-й, то 1670-й. Да он и не мог быть крещён в православном храме, он из протестантской семьи. Но где-то же это должно было случиться. Тогда без крещения никак.

— Ну да. Очень интересно, спасибо.

— Дальше. В четырнадцать лет он свободно говорит на трёх языках, знает математику и астрономию.

— Так, хорошее образование получил.

— Ага. Вопрос — где? В боярской Москве? Не бывает! — Ирина торжествующе цокнула языком. — Это же до Петра, представляешь, никаких школ, академий и иностранных учителей. Застойное затишье боярского застолья. Они ж там почти все едва-едва грамоте разумели.

— Домашнее образование? — предположил Антон. — Отец научил.

— Остаётся только отец. Только тогда другой вопрос — кто и когда обучил отца? Ведь потом, уже в Англии, Брюс на равных разговаривал с Ньютоном, даже работал с ним. Более того — доклад об открытии теории гравитации — его же Брюс представлял! Ньютон был жутко занят и попросил зачитать молодого коллегу. И с Лейбницем он переписывался — а это высший уровень математики на те времена. Отец научил? Простой шотландский беженец?

— Н-да, — только и мог произнести Антон, даже его фантазия пасовала.