— Иосиф?!

— Амир?! — охнул сын сожженного Исаака Ха-Кохена. — Ты что здесь делаешь?..

И тут же осекся. Они оба знали, почему оказались за океаном.

— А где родители? — пытаясь быть вежливым, спросил совершенно потрясенный Иосиф.

— Мать простудилась и умерла в горах, — вздохнул Амир. — Отца убили.

Иосиф помрачнел.

— А мой отец…

— Я про Исаака знаю, — облегчил ему задачу Амир. — Ты лучше скажи, как сюда добрался и чем здесь занимаешься.

— Добрался матросом, — пожал плечами Иосиф. — А занимаюсь золотом. У меня — прииск. Не очень богатый, но дело идет.

Амир чуть не присвистнул: вот что значит еврей!

— Ты, пожалуй, сейчас побогаче меня будешь, — завистливо покосился на толпу черных рабов Иосиф. — Одно слово: сарацин.

Они переглянулись и захохотали.

— Это уж точно… — захлебываясь хохотом, признал свою вину Амир. — Мы с тобой теперь сеньоры! Не то что эти бедные монахи…

Услышав о «бедных монахах», Иосиф покатился на траву и, лишь когда они отсмеялись, предложил дело.

— Мне один еврей из Амстердама рассказывал, Папу в угол зажали.

— И что? — мгновенно насторожился Амир.

— Церкви вот-вот работорговлю запретят, — перешел на шепот Иосиф. — Ты понимаешь, что это значит?

— Нет, — честно признался Амир.

— Цены на рабов до неба подлетят, — сделал выразительное лицо Иосиф. — Черных вообще не станет.

— И что? — не понял Амир.