— Амир, — ткнул он себя кулаком в грудь.
Людоед молчал и смотрел.
И тогда Амир, почти ни на что не надеясь, снял пояс вместе с хорошим марокканским кинжалом, показал, как замечательно он выходит из ножен, и легко, аккуратно бросил все это вперед.
— Бери. Это тебе. Подарок.
И вот тогда из леса начали выходить все. Они просто раздвигали ветки, и серые от ужаса негры, и зеленый, наверное, от еще большего ужаса Амир видели, что окружены так плотно, как бывает окружена рыба, попавшая в сеть.
Томазо торопился, но за армией индейцев не поспевал. Когда он входил в очередной поселок, там все уже было сделано — ни еретических евангелистских священников, ни старейшин землячеств. А когда он все-таки нагнал один из отрядов, то понял, что Орден победил.
Решительные, бодрые, веселые туземцы двигались по разбитой и грязной от вечных проливных дождей дороге под звуки флейт и барабанов с такой энергией, с такой внутренней силой, что сразу становилось ясно, кто здесь хозяин.
— Эй, брат! — окликнул Томазо едущего на муле монаха. — Какая редукция?
— Санта-Анна…
Томазо удивился. Он неплохо изучил карту, а потому знал: Санта-Анна отсюда черт знает где!
— И как долго сюда шли? — поинтересовался он.
Монах рассмеялся:
— Две недели, брат! Думаю, до Сальвадора месяцев за восемь дойдем!
Томазо сглотнул. Такой скорости не могла достигнуть ни одна армия Европы ни в одной известной ему военной операции.
Он хорошо знал возможности наемных голландских и английских отрядов. Он лично внедрял в управление кастильских комунерос агентов Ордена, а потому знал все их слабые места.
Но этим… этим воинам он, пожалуй, не сумел бы противопоставить ничего.
Их невозможно было купить за золото — они просто не знали, что такое деньги. Их невозможно было запугать — они, словно дети, были свято убеждены, что все попадут в рай. Они охотно подчинялись монахам, а главное, они им верили, они их даже любили! Ибо то, что обычно ждало их за частоколами редукций, было намного страшнее.
«А ведь мы победили! — счастливо хохотнул Томазо. — Жаль, что раньше не решились…»