Из них предполагалось воспитать бесстрашных, изобретательных агентов. Однако к смерти испытателя сидящие за невидимыми изнутри прорезями для наблюдения преподаватели готовы не были. Томазо и сейчас не сказал бы, правильно ли они там поступили, но была дана команда усилить давление. И Луис убил второго.

Это было уже полным провалом испытания, неизбежно влекущим для преподавателей служебные перестановки. И они надавили еще. Двое монахов зажали Луиса в угол и показательно сломали ему позвоночник.

— Но было уже поздно…

— Почему? — глотнул инквизитор.

— Мы поняли, что это возможно.

Лидерами отчаянного двухдневного сопротивления — перед самым финалом — стали Гаспар и Томазо.

— Надо же… — неловко хмыкнул инквизитор.

— Ты не понимаешь, что такое выдержать двое суток… — покачал головой Томазо.

Он и сам не понимал, как им это удалось. Однако они сколотили вокруг себя последних одиннадцать человек, и на предпоследний этап монахи не могли их загнать ровно двое суток.

— А потом?

Томазо не ответил.

Первым делом Гаспар заехал на своих «ретивых» к отцу Клоду.

— Я знаю, чем завершить Тридентский собор.

Один из умнейших историков Церкви с усталым видом оторвался от бумаг.

— А почему ты еще здесь, Гаспар? Я тебя давно не держу.

Гаспар широко улыбнулся.

— Архивы надо разбросать по цифрам на циферблате часов. В часах разберется любой провинциальный архивариус.

Отец Клод замер, а Гаспар улыбнулся еще шире.

— У нас получится двенадцать одинаковых блоков.