Бруно набрасывал схему Единого Христианского Календаря, логичного, как циферблат, играючи. Собственно, это и был циферблат — со столетиями вместо часов. Единственное, что изрядно раздражало, так это постоянно поступающие коррективы сверху.

— Надо, чтобы открытие Нового Света католиками произошло точно в 7000-й год от сотворения мира,[44] — зачитывал по бумажке Гаспар. — Это пожелание Совета по делам обеих Индий.

Бруно пожимал плечами: надо — значит, надо. Но уже через пару часов Гаспар снова приезжал на своих «ретивых» и зачитывал новую коррективу.

— Размести на 7000 году еще и очищение христианской Европы от всяких евреев и магометан.[45] Это приказ из канцелярии Папы.

— Ладно… — вздыхал Бруно. — Приказ так приказ.

А еще через час поступало новое требование.

— Сделай так, чтобы по еврейской шкале дата изгнания их из Европы была кратна тринадцати. Этого хочет Святая Инквизиция.

— Уже сделал, — кивал Бруно. — 5252 год[46] пойдет?

Он давно понял, что цифру 13 надо присваивать всем врагам Церкви. Поэтому и число всех неримских Пап, называемых Антипапами, у него было равно 39, то есть целых три раза по 13.

— Прекрасно… — бормотал Гаспар. — А какую дату ты присвоил Унии Западной и Восточной Церквей?

Бруно перевернул листок. Он знал, как важна дата символического подчинения Востока Западу.

— Самую красивую… 1440 год. Это как раз число минут в полных сутках, и означает оно, что время Восточных Церквей истекло.

Гаспар счастливо потирал руки. Отвечающая этому году еврейская дата — 5200 — прекрасно делилась на 13, давая в остатке ровно 400. А католическая дата Унии — 6948[47] год от сотворения мира — при делении на 19-летний лунный цикл давала число дней в году.

— Неплохо… неплохо… — удовлетворенно бормотал Гаспар.

Он уже видел, что к этой филигранно выверенной дате ни у кого претензий не будет: ни у астрологов Папы, ни у Святой Инквизиции, ни тем более у Совета по делам обеих Индий.

И только Бруно смотрел на всю эту суету сверху вниз. Заказчик имел право на мелкий каприз. Никто из них и понятия не имел, что в веках отпечатается совсем не то, на что они все рассчитывают.

Вернувшись в камеру после допроса, Томазо отошел в сторону, сел спиной к стене и закрыл глаза.

Ему объяснили, зачем было нужно это испытание сразу после приема в Орден, внятно и просто.