— Что же нам делать? — шепотом спросила Тереза, изо всех сил стараясь не выказывать страха.

— Я постараюсь перебросить нас обоих отсюда в другое место. Держись крепче.

Она крепче сжала его руку, но это ничего не дало. Как ни напрягался Григорий, ему недоставало ни воли, ни владения магической силой, чтобы побороть ту силу, что держала его здесь.

Времени для второй попытки не было — перед ними снова встал Михась-Франтишек. Серо-голубые глаза, некогда принадлежавшие связанному магу, смотрели холодно — так холодно, что Григория зазнобило.

— Я действовал неправильно. Я совершил ошибку. Я сосредоточил силу не в том направлении.

— Как прикажете, драгоценный повелитель. — Фроствинг тайком взглянул на парочку неудачливых беглецов. — Как прикажете…

— Я должен сосредоточиться и снять это сопротивление. Оболочка останется и наполнится моим могуществом! — Лица частиц Михася озарились сияющими улыбками. Франтишек шагнул к Григорию и Терезе. — Тебя следует уничтожить, Григорий Николау. Как только оболочка станет пуста, я смогу использовать ее по назначению. Это была моя ошибка. Я думал, что смогу вместить и тебя, как всех прочих, но твоя частица мне больше не нужна. Ты не мое тело, ты — инородное тело. Но все же ты как оболочка по-прежнему удовлетворяешь моим требованиям, так что тебе как личности попросту придется исчезнуть.

Григорий встретился взглядом с грифоном. Злорадная ухмылка Фроствинга стала шире. Он склонил голову и сказал:

— Он желает уничтожить твой дух, ту личность, что зовется Григорием Николау, чтобы без помех заполучить твое тело.

Григорий гадал, почему бы это так забавляло грифона, который до сих пор всем своим видом показывал, что ничто не порадовало бы его больше, чем абсолютное и бесповоротное фиаско его господина и повелителя.

— Фроствинг, женщина нам для этого не понадобится, — распорядился Михась, сделав в лице Петера Франтишека шаг вперед. Шагнули вперед и другие частицы Михася. Круг сомкнулся еще плотнее. — Нужны только ты и я, тень моего второго «я». Оба мои «я».

Григорий нанес удар. Удар был отражен. Франтишек только едва заметно покачнулся и продолжил неминуемое приближение.

Когтистая лапа легла на плечо Григория. Фроствинг, оказывается, переместился.

— Пора принять неизбежность, как данность, дорогуша Григорий! Позволь, я уведу дамочку. На нее тут другие планы имеются, так что тебе нет нужды удерживать ее. Ты должен понять, кто ты такой, и смириться с этим. Ты — это он, а он — это ты, но ты — тело, а тело, как тебе известно, — якорь жизни. Только вспомни о бедняге Петере.