— Вы убили графа? Главного вампира? Этого придурка, который написал дневник? — потрясенно спрашивал Гарри.

— Да, да, да… Я убил его. Но остальные вампиры исчезли. Они сменили место своего отдыха. А Лизе-Лотта теряла силы… Она не смогла мне помочь. Я предложил ей свою кровь — но она не захотела! Она убежала… Бедная моя девочка!

— Давайте пойдем и посмотрим! — восторженно завопил Мойше.

— Нет. Я не могу и не хочу. Я должен выйти наверх… Увидеть солнце, простонал Джеймс.

— Вы с ума сошли, Джеймс? Там же полно солдат! Вы уцелели в схватке с вампиром — так зачем подставляться под пули? — попытался образумить друга Гарри.

— Нет, Гарри, я должен увидеть солнце… Рассвет, прекрасный рассвет! К тому же никаких солдат там и в помине нет. Лизе-Лотта сказала, что все они разбежались.

— А если кто-нибудь остался? — неуверенно спросил Гарри. — Кто-нибудь, особо верный долгу?

— Мне все равно! Я должен очиститься солнечным светом после пережитого кошмара… К тому же у нас есть оружие. Уж с одним-то немцем мы справимся!

И тогда они поднялись наверх.

Они вышли в рассвет — в яркий, золотисто-розовый, благоухающий мокрой травой, звенящий жаворонками рассвет! — и пошли по саду, не боясь ни немецких пуль, ни вампиров…

Теперь, после смерти графа, им казалось, что все опасности и ужасы позади, что ничего по-настоящему страшного с ними случиться не может, потому что все по-настоящему страшное с ними уже произошло: что может быть страшнее — смерть?

Но если это ПРОСТО СМЕРТЬ, то им незачем ее бояться.

И, словно в подтверждение их единого, невысказанного вслух чувства, замок был тих и казался безжизненным, лишь шуршала листва под легким ветерком, да жаворонок все звенел, звенел в высоте!

Охваченный странным порывом, Гарри обнял Гели и неловко поцеловал ее в мокрую от слез щеку.

А Димка, рассмеявшись, стукнул по плечу Мойше: живем, брат!

И только Джеймс угрюмо молчал, словно еще переживая произошедшее в подземелье.

Они пошли через сад, направляясь к замку, и вдруг — все пятеро обернулись назад: им всем одновременно показалось, что их окликнули, каждого — по имени.

И трое из них узнали позвавший их голос!

Трое — Джеймс, Гели и Мойше…

Лизе-Лотта стояла возле пролома в стене, глядя на них счастливыми, совершенно детскими глазами. Потом она подняла взгляд выше — в рассветное небо. Улыбнулась и протянула перед собой руку. Сама она была в тени, но рука попала прямо в солнечный луч, наискось стекающий в сад.