В папке было еще что-то: квадратный коричневый конверт.

В нем было три черно-белых снимка, увидел Майкл, и он наклонился над ними, заставляя себя рассмотреть их более внимательно.

На первой фотографии было лицо умершего. Точнее, то, что осталось от его лица. Левая щека была превращена в отверстие с разорванными в клочья краями, дыры были по всему лбу, нос прогнил до зияющей дыры, и сквозь изодранные губы виднелись зубы. Еще дыры, каждая диаметром около дюйма, были рассеяны по подбородку и на распоротом горле. Все, что осталось от правого уха, было огрызком мяса, как будто кто-то сжег его газовой горелкой. Глаза человека глядели пустым взглядом, и Майклу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что век не было. Внизу снимка, сразу же под изувеченным горлом трупа, была черная дощечка. На ней было написано по-немецки мелом: «19/2/44, испытательный образец 307, Скарпа».

На втором снимке был профиль чего-то, что могло быть женским лицом. К черепу прилипла короткая прядка темных курчавых волос. Но большая часть кожи отсутствовала, а раны были настолько уродливыми и глубокими, что обнажились корни языка и носоглотка. Глаз превратился в белую спекшуюся массу, как кусок свечного воска. Через изъязвленное плечо шла черная дощечка: «22/2/44, испытательный образец 245, Скарпа».

Майкл на затылке ощутил покалывание холодного пота. Он взглянул на третий снимок.

Было человеческое существо мужчиной, женщиной или ребенком, сказать было трудно. От лица не осталось ничего, кроме сочившихся отверстий, объединенных блестевшей тканью. В этих ужасных остатках зубы были стиснуты, как будто сдерживая последний крик. Отверстия разъедали глотку и плечи, и на дощечке было: «22/2/44, испытательный образец 359, Скарпа».

Скарпа, подумал Майкл. Норвежский остров, где у доктора Густава Гильдебранда был второй дом. Очевидно, Гильдебранд развлекал гостей. Майкл собрался духом и еще раз посмотрел на снимки. Испытательные образцы. Безымянные номера. Вероятно, русские пленные. Но — Боже праведный! — что могло нанести такие повреждения человеческой плоти? Даже огнемет приносил более чистую смерть. Соляная кислота — единственное, что пришло ему на ум, способное произвести такой ужас, однако разодранные в клочья края тканей не наводили на мысль о сожжении ни химикатами, ни огнем. Конечно, он не был специалистом по разъедающим реагентам, но усомнился, что даже соляная кислота могла бы произвести такой жуткий эффект. Испытательные образцы, думал он. Образцы для испытания чего? Каких-то новых химических веществ, которые изобрел Гильдебранд? Чего-то ужасного, что можно было испытывать только на бесплодном острове вдали от побережья Норвегии? И какое это могло иметь отношение к стальному кулаку и карикатуре на задыхавшегося Гитлера?