Он замолчал, наблюдая, как Эф пережевывает и глотает пищу.

— Когда смотришь со стороны, то спустя какое-то время простой акт поедания пищи обретает совсем уже звериные черты. По сути, становится не более чем гротеском. Все равно что смотреть на кошку, пожирающую мертвую птичку. Пищеварительный тракт «рот-глотка-желудок» — это такой грубый путь к насыщению… Такой примитивный…

— Мы все для вас — просто животные, правда? — сказал Эф.

— «Потребители» — вот более приемлемый термин. Но в принципе, конечно, животные. Мы, сверхкласс, давно взяли в свои руки базисные человеческие устремления и, эксплуатируя их, сами продвинулись далеко вперед. Мы обратили в деньги человеческое потребление, мы долго манипулировали моралью и законами, управляя массами посредством страха или ненависти, и в процессе этого сумели создать систему богатства и вознаграждений, которая позволила сконцентрировать огромные ресурсы, большую часть мировых сокровищ в руках немногих избранных. Полагаю, что на протяжении двух тысячелетий эта система работала вполне прилично. Однако все хорошее рано или поздно заканчивается. На примере последнего краха фондового рынка вы могли видеть, как мы сами довели все дело до этой неизбежной, но казавшейся невозможной катастрофы. Деньги, выращенные на деньгах, которые в свою очередь тоже были выращены на деньгах… Остается только один выбор. Либо полный и окончательный коллапс, что, разумеется, никого не привлекает, либо самые богатые жмут на педаль газа до упора и приходят к финишу первыми, то есть забирают все. И вот мы там, где мы есть.

— Это вы привезли сюда Владыку, — сказал Эф. — Вы устроили так, чтобы он был на том самолете.

— Да, действительно так. Но послушайте, доктор, последние десять лет я был столь поглощен режиссированием этого представления, что рассказывать вам о нем во всех подробностях было бы, честно говоря, напрасной тратой моих последних часов. Если вы, конечно, не возражаете.

— Вы распродаете род человеческий, чтобы получить вечную жизнь в качестве вампира?

Палмер сложил руки словно бы в молитвенном жесте, но на самом деле он всего лишь потер ладони, чтобы немного их согреть.

— Вам известно, что этот самый остров, на котором мы с вами находимся, когда-то давал приют такому же количеству видов животных и растений, какое ныне насчитывается в Йеллоустонском национальном парке?

— Нет, не известно. И что же получается? Мы, люди, допрыгались и теперь должны получить по заслугам, так вас следует понимать?

Палмер тихо рассмеялся.

— Нет-нет. Дело вовсе не в этом, нет. То, что вы говорите, звучит слишком уж моралистически. Любой доминантный вид опустошил бы эту землю с равным, если не с большим энтузиазмом. Я хочу лишь сказать, что земле нет до этого никакого дела. И небу до этого нет никакого дела. И планете нет никакого дела. Вся система структурирована таким образом, что за долгим и нудным распадом с неизбежностью следует возрождение. Почему вы так цепляетесь за свое драгоценное человечество? Вы ведь чувствуете уже, что оно ускользает от вас, прямо в эти минуты. Вы разваливаетесь буквально на глазах. Неужели это ощущение настолько болезненно?