— Я дал ей хлеба, но она не стала есть.

В этот момент Юшка сделала рвотное движение, и все, кто стоял рядом, подались в сторону. Но желудок ее был пуст.

Я сразу поняла, в чем дело, и меня бы ничуть не удивило, если бы из носа или из глотки собаки выскочил длинный, белесый червь.

На следующей остановке я вышла, перед этим выразительно посмотрев на собаку. Юшка как по команде последовала за мной. Неподалеку был зоомагазин. Мы вошли туда вместе с ней.

— Поливеркан? — переспросила продавщица, искоса взглянув на жавшуюся к моим ногам худую дворнягу. — Будете покупать?

Я торопливо пересчитала имевшиеся у меня деньги. Их хватало только на два небольших сахарных кубика. И я, не раздумывая, купила их и скормила Юшке на глазах у продавщицы. Собака весело вильнула мне хвостом, и мы снова пошли к трамвайной остановке.

«Что же мне делать с тобой, рыжая?» — растерянно думала я, встречая повеселевший, уже совершенно преданный взгляд собаки. Подошел трамвай, и мы вместе с Юшкой поехали в туберкулезную больницу.

— Это просто невероятно, — сказал лечащий врач, глядя на мои рентгеновские снимки. — Туберкулома исчезла за какие-то три недели! Это просто сенсация! Это просто… — он замялся, не находя нужных слов, — колдовство!

Я самодовольно улыбнулась и кивнула.

— …я покажу вас профессору, это уникальный случай! Это подтверждает правильность нашей методики!

Слово «методика» давно набило мне оскомину в университете. Я зевнула.

— …вы не возражаете, если мы подержим вас здесь еще недельку?

Я подумала о Юшке. При больнице жило несколько дворняг, и все они были упитанными, спокойными и счастливыми. Ведро отходов из столовой вполне удовлетворяло их. И они охотно приняли Юшку в свою стаю.

* * *

Рыжую Юшку любили все, кроме Горбуна. Это был довольно молодой, лет тридцати с небольшим, мужчина с согнутой пополам спиной, сильными, как у гориллы, руками, недобрыми черными глазками и отвисшей нижней губой, которую он имел обыкновение прикусывать пожелтевшими от табака, неровными зубами. Подобно многим другим инвалидам и калекам, Горбун не любил животных. Невозможность жить полноценной жизнью и вытекающее отсюда духовное убожество нередко вызывает у таких людей патологическое стремление подавлять, унижать и уничтожать еще более слабое — с их точки зрения — чем они сами, существо, в первую очередь животных. Впрочем, и людей тоже… Однажды я совершенно случайно и неожиданно попала в компанию слепых. Это были выпускники университета, дети обеспеченных родителей и сами хорошо зарабатывающие, представляющие в своем роде элиту. И меня поразила та жестокость и то бесстыдство, с которыми они говорили о сумасшедших, имевших ту же самую группу инвалидности. Эти элитарные слепцы с радостью передушили бы всех умалишенных.