Тобольск, 12 октября 1856 года.

Дорогой Яков Дмитриевич!

Через тридцать шесть лет здесь все изменилось, и прежде столь известное мне место кажется совсем незнакомым. Исчислить нельзя, сколько тут гнили, пустырей, развалин и нищеты. Но столько же и обновления, хоть оно древнюю столицу Сибири называют теперь небольшим русским городком. Чувство мое облегчено только отсечением значительной части несносной дали, в которую я забирался. И хотя в Сибири, но кажется мне отовсюду близко.

Жду у моря погоды.

Раны мои постепенно затягиваются. Я и сам поражаюсь собственной храбрости и силе отражать два топора крошечным кинжалом. Одному, без помощи, двух бандитов одолеть — дело и мне удивительное. Но кости целы, и в лицо стекла от разбитой двери не врезались, а язвы на нем только от дерева и жести. Очевидно, Бог спас меня…

Но душа моя по-прежнему кровоточит и болеет по безвременно сгинувшему в приморской тайге Мишелю, по скончавшейся от тяжелых родов Нюре, да и Карл Антонович со всем его сумасшествием ничего кроме сострадания не вызывает.

Минувшим летом будто средневековая чума прошлась по «Соломенному» и его округе. Сгорела церковь, прямо к деревням стали подступать волки и, как следствие, стали пропадать люди. Народ, страшась, заговорил об оборотнях и упырях как о чем-то серьезном, поселившемся в близкой тайге.

Думаю, что странное нападение на меня Карла Антоновича — это результат и его болезни, и помрачения рассудка, вызванного смертью любимой Нюры. Если бы Ермолай Филиппович вовремя не поспел на выручку, загрыз бы он меня, аки бешеный волк.

Царская милость и мой отъезд из «Соломенного» пришлись как никогда к сроку. Серафим Аристархович, быстро постаревши, забрал новорожденного мальчика, отбыл с ним в город, а сам «Соломенный» вознамерился продать. Полагаю, покупатель не скоро сыщется — место стало считаться больно нехорошим.

Мы тут удивляемся, почему не попал под амнистию находящийся в Нарыме Выгодовский? Не забыт ли он как-нибудь, а всем известно, что человек мирный и кроткий. Я о нем слыхал, но лично совсем не знаком. Добросердечие ваше, конечно, примет и в нем участие.

Желал бы я надолго, навсегда сохранить вашу приязнь, и встретиться теперь не труднее прежнего, судя по слабой вашей привязанности к Омску.

Низко кланяюсь Александре Яковлевне и всей столице Западной Сибири.

Навсегда Вам преданный, Батюшков.

Глава 17

Глава 17

Ночь прошла относительно спокойно, если не считать двух происшествий, но не считать их нельзя.