Первое — забавное.

Федор Будников сидел в засаде на квартире старшего следователя прокуратуры Левашова. Не один, в напарники ему был придан парень из команды Ивана Николаевича. Сидели тихо, никто их особенно не беспокоил. Ламп они не зажигали, но раздвинули шторы, и в комнату проникал голубой свет от рекламы «Авиакасс» с другой стороны улицы. Так что на мебель не натыкались.

Федьку, как всегда, переполняли идеи. С вечера он достал приличный деревянный жбан и наполнил его святой водой. Для чего сгонял в церковь и упросил батюшку освятить целый бидон из-под молока. Жбан, разумеется, стоял под проклятым зеркалом. В принципе, ничего нового — заурядная казарменная шутка — однако сработало.

Все произошло в шестом часу утра, когда «дьявольское» время шло на убыль и до «третьих петухов» оставалось чуть-чуть. Федор расслабился и позволил себе маленько смежить веки. Очнулся он шума, плеска и истошного нечеловеческого вопля. Будников вскочил и увидел под зеркалом погружающегося в жбан некоего майора с мотострелковыми петлицами.

Краем глаза Федя заметил, как напарник схватился за автомат.

— Не стрелять! — приказал он и приблизился к майору. Каково же было его удивление, когда он понял, что вампир не просто погружается в тазик, а прямо-таки растворяется в святой воде. Причем таяло абсолютно все и довольно быстро. Сапоги уже исчезли, казалось, майор проваливается сквозь дно на нижний этаж или стоит в жбане на коленях. С шипением растворялась шинель. Она не просто шипела, а трещала и искрила жуткими голубоватыми бликами, словно через существо пропустили ток в тысячу ампер. Пованивало…

Погибал майор мучительно. Его корежило, трясло, на физиономии застыло выражение страдания, но он не мог двинуться — стоял и растворялся. Но, погрузившись почти по пояс, он вдруг приподнял руки и жалостно потянул их к Будникову. Того аж передернуло, но он нашел в себе силы спокойно сказать:

— Ничего, ничего, майор. Сегодня Власова хороним со всеми почестями, думаю, с тобой так же поступим. Отпоем честь по чести, душа твоя успокоится, а тебе самому будет могила, куда и вдова твоя придет, и дети не забудут.

Странное дело, лицо вампира разгладилось, муки покинули его, и появилось удивление.

Будников это понял по-своему:

— Не сомневайся, майор. Слово офицера даю, схороним. И когда уже из жбана торчала одна голова, губы вампира разлепились, и он прохрипел нечто загадочное:

— Гроб в Соломенном…

Фуражка тоже быстро сгинула. Жбан до краев был наполнен мутной дурно пахнущей жидкостью. Но когда Федька включил свет, она начала светлеть и в конце концов стала почти прозрачной, только по поверхности плавал едва заметный прах.