За исключением косых лучей тусклого лунного света, пробивающихся сквозь разбитые окна и незакрепленные ставни, другого освещения в большинстве палат не было, поэтому Элеонор приходилось продвигаться с осторожностью, стараясь не наступить на спящего или уже умершего человека. Но мисс Найтингейл, стройная женщина с прямой осанкой, безошибочно прокладывала курс между коек и пациентов, озаряя лампой, словно божественным светом небес, их грязные, покрытые ссадинами окровавленные лица. Нередко Элеонор становилась свидетелем тому, что после того как мисс Найтингейл проходила, бойцы подавались вперед на культях и целовали воздух позади нее.

«Почему они целуют ее тень?» — недоумевала девушка.

Периодически мисс Найтингейл останавливалась, чтобы налить жаждущему солдату напиться из кувшина или сменить грязную повязку на свежую, но, учитывая масштабы госпиталя и огромное количество нуждающихся, большинству солдат приходилось довольствоваться лишь ее улыбкой и теплым словом утешения. Несмотря на это, подобные ежедневные визиты были частью некого таинства, священного договора между мисс Найтингейл и солдатами, и Элеонор испытывала гордость оттого, что удостоилась чести быть в него посвященной.

В то же время у Элеонор словно ком в горле сидел. Всякий раз как они заходили в палату и проходили вдоль коек, Элеонор неизменно выискивала глазами лейтенанта Синклера Копли. С одной стороны, ей отчаянно хотелось снова увидеть любимого, с другой — она страшилась того, что обнаружит его в ужасающем состоянии. Каждое утро она сверялась со списками поступивших в лазарет, хотя и понимала, что они неточны и совсем не отражают реального положения дел. Синклер мог запросто лежать без сознания и тихо умирать от увечий или метаться в лихорадочном бреду буквально в соседней палате. Она успела навести справки и выяснить, что 17-й уланский полк перешел под командование лорда Лукана и Кардигана и был отправлен в Севастополь для оказания помощи в осаде города-крепости. Однако сводки с фронта шли долго, а когда приходили, то доверия вызывали не больше, чем больничные списки раненых.

Они почти закончили обход и шли по последним палатам, когда Элеонор вдруг почудилось, будто кто-то пробормотал ее имя. Она остановилась, и мисс Найтингейл услужливо подняла фонарь, чтобы осветить говорящего. На железных кроватях без матраса лежали дюжина солдат, которые тут же приподняли головы и посмотрели на свет, однако все они молчали. Голос раздался снова, и теперь Элеонор заметила, что в самом конце палаты под окном, пустые рамы которого были заткнуты тряпками, лежит человек, укрытый грязной простыней, и смотрит на нее.