Он отбросил рваное одеяло и вскочил на ноги. Но мир вокруг него поплыл — грязные стены, засиженные мухами кисейные занавески, искалеченные тела, лежащие неровными рядами на полу. Мойра схватила его за талию и помогла удержать равновесие.

— Вы не сможете туда дойти! — воспротивилась она. — Физически не сможете!

Но Синклер не сомневался в собственных силах, да и был уверен, что Мойра его поддержит. Он запустил руку за импровизированную подушку из кучи соломы и извлек мундир, весь помятый и перепачканный грязью, но уж какой был. Мойра нехотя помогла ему одеться, и лейтенант шатающейся походкой побрел к выходу. Дверь вела в бесконечно длинный коридор, мрачный и переполненный пациентами.

— В какую сторону?

Мойра крепко взяла его за руку и повела налево.

Они шли мимо бесконечной вереницы палат, и все были битком набиты больными и умирающими. Большинство солдат лежали тихо, а некоторые что-то невнятно бормотали себе под нос. Несчастных, которые метались в диком бреду или испытывали такие адские муки, что их нельзя было успокоить обычными средствами, накачивали лошадиными дозами опиума и оставляли на произвол судьбы, втайне надеясь, что те вообще не очнутся. По пути им иногда встречались санитары и врачи, которые неизменно провожали пару удивленными взглядами, но на том их интерес и заканчивался — обязанностей у медиков было по горло, а госпиталь занимал такую огромную площадь, что тратить время на расспросы совсем не было времени.

Поскольку изначально здание госпиталя выполняло роль казарм, в плане оно имело вид огромного квадрата с башнями на каждом из четырех углов и просторным двором в центре. Здесь некогда могли проводиться учения одновременно нескольких тысяч солдат. Медсестер расселили в северо-западной башне, поэтому, пока они взбирались по узкой винтовой лестнице, Синклеру приходилось всем весом опираться на плечо и пухлую руку Мойры. Когда они подходили к первой лестничной площадке, то увидели тусклый свет фонаря, движущийся в их направлении. Мойра быстро затолкала лейтенанта в неглубокую нишу в стене, а когда лампа приблизилась, выступила вперед и сказала:

— Добрый вечер, мадам.

Судя по смутным очертаниям женщины с лампой в руке и черному ажурному платку, наброшенному на белый чепец, которые Синклер видел из укрытия, медсестра поприветствовала саму мисс Найтингейл.

— Добрый вечер, мисс Мулкаи, — раздался ответ. В подслеповатом свечении фонаря воротничок, манжеты и передник выделялись яркими белыми пятнами. — Я надеюсь, вы возвращаетесь к постели своей подруги.

— Именно так, мадам.