Оказалось, что терпение его небезгранично. Почувствовав, что в комнате как-то резко похолодало, Марк быстро забрался под одеяло, свернувшись клубком, проворчал себе под нос:

– Персеваль, тоже мне, выискался… Хе-е… На руках носи принцессу свою… белобрысую…

Его глаза слипались. Услышав звук захлопнувшейся двери, удивился сонно:

– Привязывать не будешь?

– Зачем? Мы спим вместе, – Оуэн присел на кровать.

– А-а, понятно, – скривился Марк, – веревками будешь ты сам…

Оуэн легонько щелкнул его по носу.

– Да не собираюсь я приставать к тебе. Я же пообещал!

Растянувшись на кровати, потянул одеяло на себя и заявил с глубокой проникновенностью:

– Я подожду, пока ты сам этого захочешь…

Лжец, он не собирался ждать так долго. У него уже был «блицкриг» по укрощению строптивого – приучить Марка к своему телу, а потом соблазнить глупого мышонка.

«Хе-е… сначала у тебя выпадут все зубы, ты состаришься и умрешь…» – позлорадствовал про себя Марк.

Оуэн прижал его к себе, не забыв про поцелуй на ночь, пожелал тепло:

– Спи. Сладких снов.

Новый год они встречали в Овальной гостиной. Придавая комнате таинственное очарование, повсюду горели свечи. В камине весело потрескивал огонь. У окна, издавая запах смолы и свежей хвои, стояла украшенная с большим вкусом лесная красавица. Марк не стал спрашивать, где Оуэн взял елку. Может, и вовсе наколдовал. Фокусник!

Вся мебель в комнате была передвинута, чтобы освободить место для обеденного стола, персон так на восемь. «Кого, интересно, пригласил в гости этот злыдень?» – напомнил себе Марк, кто тут рядом с ним. Такой весь элегантно-холеный, в светлом костюме. Ни черной формы, ни барского халата. Тонким намеком на непринужденность общения на шее вместо галстука шелковый платок. И вообще. Этим вечером Ивама выглядел по-домашнему уютным и уж больно мирным. Злыдень, одним словом!

Он тоже хотел встречать праздник в костюме. Но в ответ на свою просьбу услышал, что спящей красавице, полдня валяющейся в постели, пижамный наряд пойдет к лицу как нельзя кстати!

Марк досадливо нахмурился.

– А трусы какие-нибудь в этом доме водятся? Могу я надеть хотя бы трусы и майку? – вспылил он.

Лицо Оуэна сделалось подозрительно задумчивым.

– Мои тебе будут велики… – загнул он палец. – У Оли… полагаю, спрашивать не стоит, – загнул второй палец, – а Ши… даже не знаю, носят ли мальчики нижнее белье.

Глянув на свою пижаму (будь на ней полосы, сошла бы за тюремную робу), Марк со злостью одернул серый шелк.

– Что, пижама моя не нравится? – тут же вкрадчиво поинтересовался Оуэн и добавил с коварством: – Могу и снять!

«Так, понятно… Пошли отсюда!» Понимая уже, что напрасно затеял весь этот разговор, Марк запахнул халат, быстро завязал пояс и бодро зашагал вон из комнаты по коридору, на лестницу. Раздавшийся вслед заразительный смех лишь подстегнул, заставив ускорить шаг. Вот, и кто Ивама после этого? Конечно, злыдень! В квадрате!