Оуэн не мешал ему плакать. Не утешал словами. Просто гладил по вздрагивающей от рыданий спине, гладил спутанные смоляные завитки волос и ждал. Наконец, выплакав все слезы, Марк затих в его объятиях, свернувшись калачиком у него между ног. «Нельзя настаивать. Нужно стать добрым, терпеливым… хотя это и немыслимо для меня…» – думал Оуэн, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести за причиненную боль. Немного подождать, и брат откроется ему, впустит его. Примет. И тогда – Заклятие Преображения! Сила Имару! Отмщение!

Он нехорошо улыбнулся: «Мы выколем тебе глаза! Вырвем когти! Отрубим тебе хвост, а потом… на собственной нефритовой шкуре ты познаешь насилие любви!»

Оуэн огляделся вокруг. О чем это он? Сидит тут, голый… посреди ночи, на смятых простынях. Утешает зареванного мальчишку и мечтает о Царстве? Бережно освободившись от посапывающего во сне брата, встал. Оделся. Перенес переодетого в другую пижаму Марка к себе в спальню. Уложил в свою постель, укрыл одеялом и только после этого отправился за коньяком.

В бледной вуали будущего рассвета фигура Оуэна, сидящего в кресле возле кровати, стала заметней. Без должного почтения к благородному напитку, он пил коньяк прямо из горлышка, задумчиво вглядываясь в лицо спящего. Ему было о чем подумать. След на его груди, оставленный ногой брата и очень похожий на ожог, явно был отдачей охраняющего заклятья. И сторожившая Марка, не пускавшая их друг к другу тварь была такой древней, что он даже не понимал ее сути. Оуэн поморщился. Он злился. Заклятье причинило боль его телу. А он холил и лелеял храм своей души. Его осенило, когда он почти прикончил бутылку. Протянул руку, сжал изрезанное шрамами запястье. Ничего. Сжал сильней. Марк недовольно заворочался во сне. Уловив легкое, еле заметное покалывание в пальцах, Оуэн тихо рассмеялся. Значит, брат не так беззащитен, как показалось сначала. Он рассматривал еле заметный узор, проступивший на руке Марка и напоминавший ему своими линиями фрагмент Заклинающего Круга. Тот исчез, не оставив на коже и следа. «Так вот в чем дело! Ты не забыл приставить сторожа, подонок! Позаботился о мальчике, прежде чем отпустить одного – в лес, к волкам!» – Оуэн понимающе кивнул. Потянувшись до хруста, сладко зевнул и забрался под одеяло. Притянул к себе теплого, сонного Марка, чмокнул в макушку. Теперь он знал, что делать. Если брат не будет сопротивляться, если по доброй воле, то и сторож не проснется.

Утром господин не спустился к завтраку как обычно, и Оливер позволил себе заглянуть в хозяйскую спальню. Тот крепко спал и спал не один. Из-под его руки выглядывала темная макушка с растрепанными кудрями. При виде «узурпатора», занявшего и эту спальню, в лице дворецкого ничего не изменилось. Он аккуратно прикрыл дверь, спустился вниз, прошел на кухню. Перечитав обеденное меню, добавил в него сочный, с кровью, кусок ростбифа для хозяина. Строго (не понимая, как можно с утра пораньше пить эту зеленую гадость) отчитал повара за распитие мятного шартреза. Холодно напомнил садовнику о лопате, ждущей того разгребать снег. Затем спокойно приступил к своим повседневным обязанностям.