– Входи, побудешь гостем!

Оуэн слегка подтолкнул застрявшего в дверях юношу, тот стоял у него на дороге и мешал пройти. А благовоспитанный польский мальчик разинул рот, как попавший впервые на столичную ярмарку провинциал. Он и предположить не мог, что в уныло-сером по-военному Берлине возможно что-нибудь подобное феерическому убранству этого дома.

Здесь было все – от роскоши Дворца Дожей до изысканной элегантности венецианского палаццо. Беспечность праздника и восхитительное буйство красок вечного маскарада, где каждый мог спрятать отвратительное лицо своих пороков за изяществом красивых масок. И ничего мрачного или пугающего.

Оуэн прошел в просторную гостиную, упал на изогнутый полумесяцем диван. Дворецкий тут же захлопотал вокруг своего господина. Подложил под спину подушки. Пододвинул поближе столик. Поставил пепельницу, наполнил коньяком рюмку, остановил строгим взглядом юношу, порывавшегося что-то спросить, и замер по стойке смирно за спинкой дивана, неуверенный, имеет ли право задавать какие-либо вопросы. Хозяин пока не отпускал его.

Чувствуя в душе пустоту и легкость, словно был воздушным шариком, Оуэн все больше уходил в себя. Потеря брата утратила уже свою остроту. Да о нем и не стоило беспокоиться. Наверное, в эту самую минуту, вокруг него уже радостно вьется белоснежно-полосатое «ну, прямо добрейшей души» существо. Марк, мой мальчик! И затем громкий хохот. Монсеньор, сколько лет, сколько зим! И дальше глупое хихиканье. Мысленно передразнив обоих, он усмехнулся, представив себе «долгожданную встречу» двух родственников, но тут заметил испачканную кровью манжету. С отвращением поморщившись, капризным тоном попросил Оливера принести ему чистую рубашку.

Неожиданно юный шляхтич, про которого опять все забыли, чуть не сбив дворецкого с ног, бросился к Оуэну. Схватил за руку, прижался к ней щекой, удивив не только его своей просьбой:

– Спасите мою семью! Они до сих пор там! У моего бывшего хозяина! Теперь, когда вы забрали меня, они ему больше не нужны! Он убьет их! Убьет!

Уверенный, что ослышался, Оуэн переспросил:

– Спасать твою семью? Мне? У тебя, должно быть, жар, раз ты бредишь…

– Но вы можете! Я знаю! Вы всемогущий и такой же всесильный! – воскликнул юноша, от волнения повысив голос.

У Оуэна возник легкий интерес к происходящему.

– Ну и кто же я, по-твоему? – полюбопытствовал он.

– Мефистофель! – ответил юноша.

Кажется, он свято верил в то, о чем говорит.

– Так ты знаком с «Фаустом»?! Похвально, – иронично заметил Оуэн, отнимая у него свою руку. – И что… Теперь ты предложишь мне свою бессмертную душу в обмен на их жизни?