Скользнув по нему равнодушным взглядом голубых, чуть на выкате, глаз, немец прошел мимо, но тут же вернулся обратно. Двумя пальцами, брезгливо ухватил за рукав, выдернул из строя. Спросил, понимает ли он по-немецки. Станислав утвердительно кивнул. Лицо немца стало приветливым, в глазах больше не было равнодушия; ободряюще улыбнувшись ему, поинтересовался, нет ли в его роду немецких корней. И он солгал. Приписав к своему родовому древу потомственных шляхтичей, которым так гордился отец, пару-тройку ливонских ландскнехтов. Позже Станислав часто думал, не солги он тогда, изменилось ли бы что-нибудь в его судьбе.

Довольный его ответом, со своим «ja-ja» похлопав по плечу, немец подозвал одного из охранников. Что-то приказал и пошел дальше. Но, когда солдат попытался оторвать от него брата, Станислав прижал Йозефа к себе и закричал немцу в спину, что это его брат. Родной брат. Немец обернулся, подумав немного, махнул рукой, разрешая им остаться вместе.

– Мальчишку нахальней я пока еще не встречал… – рассмеявшись, заметил кто-то из офицеров.

– Ральфу повезло. Не придется скучать, – с ленцой откликнулся другой.

Рассмеялись и остальные.

Солдат прикладом, чтобы пошевеливался, грубо толкнул зазевавшегося Станислава. Они шагали за ним следом по дощатому настилу мимо серых бараков, из которых выглядывали такие же серые, ничего уже не ждущие от жизни, будто размытые, человеческие тени.

И странно было увидеть посреди всей этой тоскливой безнадежности радостно-желтый фасад трехэтажного здания с белыми античными колонами. Раньше здесь была женская гимназия. Вывеска над входом еще сохранилась. Тошнотворный запах сюда уже не доносился.

Их провели на второй этаж, в кабинет директрисы. Указав на стоящие возле стены стулья, солдат ушел. Ждать пришлось долго. Тепло от жарко натопленной, украшенной керамическими изразцами голландки сморило обоих. Прижавшись друг к другу, они и не заметили, как уснули.

Немцу пришлось несколько раз громко кашлянуть, чтобы разбудить ребят. Он повесил плащ на вешалку, снял фуражку, пригладив назад косую челку, прошел к письменному столу и стал выдвигать один ящик за другим. То, что он искал, оказалось плиткой шоколада в яркой обертке. Разломив пополам, протянул мальчикам. Голодные, они с жадностью ели завернутый в хрустящую фольгу вкусный шоколад, и будущее уже не казалось таким пугающим.

А немец, внимательно изучая его лицо, снова расспрашивал о родственниках, живущих где-то в Германии. Слушал сочиняемую на ходу ложь и барабанил пальцами по столу.

– Понятно! – перестал он барабанить. – Что же мне делать с тобой?!

Станислав растерялся. Поверили ему или нет?! Что кроется за этими словами и надо ли отвечать на вопрос?

– Хорошо, поживешь у меня дома, пока я буду наводить справки! – подвел черту под их разговором немец, вставая из-за стола. Выглянул в дверь, распорядился насчет машины.

Скорее по наитию, чем рассуждая здраво, чувствуя неподдельный интерес этого человека, Станислав понял, что сейчас – единственный шанс. Рискуя разозлить его и ничего не добиться, вежливо поблагодарил немца за участие, твердо посмотрел в глаза и сказал, что без матери и сестры никуда не поедет. Конечно, это был блеф чистой воды. Но, как говорили егеря, спуская легавых по волчьему следу, ты или пан, или пропал!

Тот как-то странно глянул на него, постоял немного, видимо размышляя, потом согласился. Дал полчаса. Не выпуская руки брата, Станислав почти бежал вдоль строя молчаливо стоявших женщин, до хрипоты выкрикивая имя матери. Она не отзывалась. А время истекало. Вот немец недовольно постучал по циферблату часов, давая понять, что поиски закончены. У него заныло сердце. Он чуть не закричал от отчаяния. И тут, Matka Boska, за какой-то теткой мелькнуло красное пальто Агнешки. Грубо расталкивая с дороги мешавших ему женщин, кинулся к матери, прижал к себе сразу же разревевшуюся сестру.

– Братик! Братик! Где ты был? – всхлипывала малышка, обнимая его за шею.

Мать, неуверенно улыбнувшись, вяло погладила его по голове. Раздавленная смертью отца, существуя где-то вне времени, она вряд ли заметила отсутствие обоих своих сыновей.

– Идемте! Идемте скорей! – позвал он.

Когда бараки, ворота и колючая проволока остались далеко позади, а машина выехала на асфальтовую дорогу, ведущую к городу, он смог наконец поверить, что вытащил свою семью из этого ада.

Встретившись взглядом с немцем в зеркале заднего вида, благодарно улыбнулся ему и тепло подумал, может быть, не все, кто носит черную форму, – плохие люди. А черное совсем не означает – зло.