Оказалось, что у Оливера имелась маленькая ферма в Эссексе, и накопился небольшой капитал. Он предложил отдать все семье польских беженцев, если хозяину, конечно, будет угодно помочь этим несчастным покинуть пределы Германии, чтобы добраться до Англии.

Покосившись на него, Оуэн ревниво подумал: «С чего бы это Оли разволновался, словно молодожен перед первой брачной ночью?» Обдумать предложение слуги он не успел. Радостно вспыхнув, Станислав порывисто схватил его за рукав, вцепился в руку.

– Я буду молиться за вас Господу… Мы всей семьей будем молиться Господу о вашем благополучии! – горячо воскликнул он.

Богу – молиться о благополучии Демона?

– Да на кой черт мне заступничество твоего Бога? – слегка опешил Оуэн. Восторженные слова юноши для него прозвучали неменьшим кощунством. – А что до благодарности… – он выдернул у него свою руку, – у тебя будет предостаточно времени на ее выражение. Тебя я не отпускал.

Разочарованный, Станислав посмотрел на него с такой обидой, будто тот обманул его. Оуэн мгновенно сгреб его за грудки.

– Какая удобная забывчивость… – произнес он с мягкой вкрадчивостью, улыбнувшись ласково. – Оли, не вчера ли мальчишка клялся мне своей жизнью?! Но, видно, лучший способ не нести ответственности за свои слова – это ничего не помнить, не так ли?

Станислав даже не понял, каким образом очутился на полу, а сапог хозяина прижал его щекой к холодной мозаике.

– Не нужно хитрить со мной, дружок. Мне это может не понравиться…

Пнув, Оуэн вдавил юного шляхтича лицом в пол и убрал ногу. Потянулся за сигаретами. Вот и выбор! А он-то не знал, что делать. Не лучше ли позволить мальчишке самому решить судьбу своих близких. Заартачится, начнет плакаться, просить отпустить его вместе с ними… они умрут! Закурив, медленно выпустил струйку дыма, посмотрел, сузив глаза. Выражение лица сделалось выжидающим.

«Ну давай, маленький засранец, вякни что-нибудь возмущенное… Упрекни меня хотя бы взглядом… и я исполню заветное желание твоей матери. А детишки пойдут на десерт Ши. Уверен, мальчики уже проголодались…»

Станислав, закрывающий ладонью оставленный на щеке след от каблука, увидел ожидание в его взгляде. Такое же азартное, как в глазах отца и других охотников, в самом начале охоты напряженно ждущих, когда же спугнутая собаками дичь полетит во все стороны и можно будет влет бить глупую птицу. Пылающее от оскорбления лицо сразу побледнело. Юноша понял, что забылся, обманувшись его добротой, и совсем забыл, кому теперь принадлежит.

– Простите мне резкость моих слов! Я был не прав, – он виновато склонил голову.