– Не вздумай опять нацепить на голову свой «горшок»! – потребовал он, подавая номерок гардеробщику.
По дороге Оуэн проникновенно умолял его о прощении. Говорил, что во всем виновата музыка – это она так действует на него!
– Ну, прощаешь?
Остановившись посреди тротуара, взял под руку, заглянул в лицо. Марк смотрел в эти наглые, смеющиеся глаза и не верил, что тот хотя бы сожалеет о своей выходке и уж, тем более, раскаивается.
– Не держи меня под руку, – попытался он освободиться, – здесь так не принято!
– Да мне плевать! Я – иностранец! Разве не заметно? – живописно приподнял одну бровь Оуэн. – Может, в моей Брахмапутре как раз принято – тáк! – рассмеявшись, он потащил упирающегося Марка дальше.
– Перестань! Мы выглядим идиотами! На нас все оглядываются! Давай возьмем такси! – сгорая от стыда, взмолился тот.
«Раскрасневшийся, взволнованный, желанный… Нет, быть тебе съеденным этой ночью…» – Оуэн улыбнулся.
– Не голоси! Мы уже пришли!
Они стояли перед входом в ресторан.
– Между прочим, оставшись со мной… предполагалось, что ты будешь делать все, что я захочу! – тоном избалованного ребенка заметил Оуэн, открывая перед ним дверь и пропуская вперед.
Задержавшись на пороге, Марк подозрительно сощурился на него.
– Ну, за исключением того, что я действительно хочу… – будто сожалея, вздохнул Оуэн.– Ну, прощаешь?
Остановившись посреди тротуара, взял под руку, заглянул в лицо. Марк смотрел в эти наглые, смеющиеся глаза и не верил, что тот хотя бы сожалеет о своей выходке и уж, тем более, раскаивается.
– Не держи меня под руку, – попытался он освободиться, – здесь так не принято!
– Да мне плевать! Я – иностранец! Разве не заметно? – живописно приподнял одну бровь Оуэн. – Может, в моей Брахмапутре как раз принято – тáк! – рассмеявшись, он потащил упирающегося Марка дальше.
– Перестань! Мы выглядим идиотами! На нас все оглядываются! Давай возьмем такси! – сгорая от стыда, взмолился тот.
«Раскрасневшийся, взволнованный, желанный… Нет, быть тебе съеденным этой ночью…» – Оуэн улыбнулся.
– Не голоси! Мы уже пришли!
Они стояли перед входом в ресторан.
– Между прочим, оставшись со мной… предполагалось, что ты будешь делать все, что я захочу! – тоном избалованного ребенка заметил Оуэн, открывая перед ним дверь и пропуская вперед.
Задержавшись на пороге, Марк подозрительно сощурился на него.
Впервые принимая у себя гостей такого ранга, обалдевший хозяин ресторана лично проводил их за столик. Рядом выстроились несколько официантов, готовых тут же по первому слову бежать выполнять заказ. С почтительным поклоном протянув меню, хозяин ретировался, пятясь от столика задом. Марк презрительно фыркнул. Его всегда раздражало, что присутствие Оуэна так одуряющее действует на людей.
– Здесь отличная кухня, – заметил тот, открывая меню. – Тебе должно понравиться. Ты сможешь потренировать свой язык… оттачивая вкус!
– Если скажешь еще какую-нибудь гадость… уйду! – нахмурился Марк.
– Тогда все, кого ты здесь видишь, умрут, – ласково пообещал Оуэн, продолжая изучать карту вин.
Марк украдкой огляделся. В смокингах они смотрелись здесь, в деревенском интерьере мексиканского кабачка, не к месту, привлекая к себе внимание посетителей. Народу было предостаточно. У него пропал аппетит. Оуэну надоело смотреть, как тот читает меню по слогам, и он сделал заказ за двоих. В ожидании, о чем-то пошептался с хозяином, тут же резво засеменившим к эстраде. С латинской экспрессией и страстью, музыканты заиграли «
– А можно, ты будешь глазеть в другую сторону? Меня сейчас вырвет от твоей приторной улыбки! – ощутив себя блюдцем сметаны перед носом у голодного кота, нахамил Марк.
– Тебе не нравится, что я смотрю на тебя?
Оуэн даже не пошевелился.