— Ну? — сказал он неестественно веселым тоном, потирая руки и поглядывая на труп. — Что теперь?

Толя открыл рот.

Скрипнула дверь, из соседней комнаты вышел измотанный Чернухин и двое помощников. В руках Чернухин держал протокол.

— Ну? — шепотом спросил Точилин. — Что там?

— Мать с дочкой, — шепотом ответил Чернухин. — Жена и дочь.

— Да, — сказал один из стоявших за ним. — Мать той, которая являлась дочерью тому, чьей женой являлась ее мать.

— Которая являлась женой того, чьей дочерью являлась дочь этой матери, — добавил второй.

— Так, — Точилин облизнул губы. — Кто мать, кто дочь, сколько их там и кто из них кто?

Двое помощников Чернухина переглянулись.

— Одна из них — дочь, — сказал один.

— А другая была женой и матерью до того, как убили ее мужа и отца ее дочери.

— И после того, как убили ее мужа, мать перестала быть женой и стала просто матерью дочери своего мужа.

— Вэ-вэ-вэ, — передразнил Точилин. — Шопенгауэры хреновы! Как они там?

— Держатся, — сказал Чернухин. — Но есть странности.

— Какие?

— Девочка. Даша. Она видела убийцу. Он разговаривал с ней.

— Что?

— Э, — Быстров положил ладонь ему на плечо. — Саня, ты чего? Остынь.

Точилин отпустил Чернухина. Тот отступил на два шага, оправляясь, и с легким испугом смотрел на следователя.

Точилин повернулся к капитану.