Инна нахмурилась.

— Это невозможно.

— Я делал это один раз… Твой мозг мертв. Но его можно запустить снова.

Инна пристально смотрела на Павла. Глаза наполнились ужасом.

— Боже… Ты так это сказал. Я сейчас почувствовала. Меня нет. Просто нет.

Она спрятала лицо в ладонях, и тихонько заплакала. Павел покосился в сторону окна. Солнечное пятно исчезло.

— Получилось! — откинув одеяло, он подбежал к окну. Раздвинул занавески. В комнату хлынул солнечный свет. — Инна, получилось! Что-то меняется. Инна?

Павел обернулся. Постель пуста.

— Инна! — закричал он.

— Ее здесь нет, — донесся бесцветный голос из угла.

Павел обернулся.

Юра стоял в углу, в той самой одежде, в которой погиб под колесами. Голубые джинсы и белая футболка в пятнах крови.

— Где она?

— Нигде, — мертвый сын печально и сурово смотрел на отца. — Иди, найди ее! Скорее!

Спальня исчезла, на миг Павел вновь оказался в своем теле, ощутил бесчувственный поцелуй мертвой возлюбленной. Острая боль в колене сменилась тупой, пульсирующей.

Глухая подворотня, выходящая на красную кирпичную стену. Воняющие отбросами мусорные баки. Дети лет восьми-десяти стоят кругом, лица злые. В круге — пятилетняя золотоволосая девочка в зеленом кружевном платьице, прижимает к груди куклу Барби. Под левым глазом синяк.

— Отстаньте! Что вам от меня нужно? — со слезами на глазах спрашивает девочка.

Крупный мальчик с нахальным лицом сплевывает себе под ноги.

— Мы тебя предупреждали, чтобы ты здесь не шастала? Это наш район! Здесь не место для принцессы, — его голос сочился злым сарказмом. Мальчик, как и его друзья, был бедно одет. Глаза дико сверкали.

Что вы делаете, закричал Павел, который стоял у стены, наблюдая происходящее. Его никто не услышал. Он хотел вмешаться, но не мог даже пошевелиться.