—
— Д-да. Наверное.
— Ты помнишь, что я говорила тебе перед тем как ты пошла вниз?
— Да, — сказала Рози. — Очень хорошо помню. — Ей хотелось это забыть.
— Что я сказала? — с нетерпением спросила Роза Марена. — Что я говорила тебе, Рози Настоящая, повтори!
— «Я отплачу».
— Да. Я отплачу. Тебе было жутко там, внизу, в темноте? Тебе было плохо, Рози Настоящая?
Рози тщательно обдумала ее слова.
— Плохо, но, мне кажется, хуже всего был ручей. Я хотела выпить той воды.
— Многое в жизни ты хотела бы забыть?
— Да. Многое.
— Твоего мужа?
Она кивнула.
Женщина со спящим ребенком на груди заговорила со странной, спокойной уверенностью, которая обдала холодом сердце Рози:
— Ты разведешься с ним.
Рози хотела что-то сказать, но, не найдя слов, промолчала.
— Мужчины — звери, — спокойно продолжила Роза Марена. — Некоторых можно усмирить, а потом приручить. Некоторых нельзя. Когда мы наткнемся на такого, которого нельзя усмирить и приручить — хищного, кровожадного зверя, не способного измениться, — стоит ли нам испытывать чувство, будто нас оскорбили или обманули? Стоит ли нам сидеть на обочине дороги — или в кресле-качалке у постели, — и проклинать свою судьбу? Нет, поскольку колесо судеб вращает мир, тот человек, который лишь проклинает свою судьбу, будет раздавлен его ободом. С кровожадными хищниками, которых не удается приручить, следует расправляться. И мы должны это делать с легким сердцем. Потому что следующий зверь, скорее всего, окажется способным воспринять ласку.
Билл не зверь, подумала Рози. Однако она никогда не посмеет произнести такое вслух в присутствии этой женщины. Слишком легко было представить себе, насколько эта женщина безумна.