— Норман, ты кретин!

Хорошо, может, она и не в здании; она могла уже пройти через него и выйти с другой стороны. Это не имело значения. Если она думает, что сумеет уйти от него в открытом поле, то ее ожидает последний сюрприз в ее жизни.

— Какой же ты дурак!.. Ты и правда думаешь, что сумеешь достать меня? Тупой вол!

К нему вернулось хладнокровие, и он двинулся чуть правее, стараясь теперь не шуметь. Напоминал себе, что вовсе ни к чему вести себя — ха-ха — как бык в посудной лавке. Он остановился неподалеку от потрескавшихся ступенек, ведущих наверх, к храму, и осмотрел его. Теперь он видел храм, вроде одного из тех в греческих мифах, которые тамошние парни любили придумывать за кувшином вина. Здание выглядело явно заброшенным и развалившимся, но не ощущалось призрачным; от него веяло родным домом.

— Норрр-муннн… не хочешь поговори-и-ить со мной?

— О, я поговорю с тобой, — сказал он. — Я поговорю с тобой по душам, шлюха! — В высокой густой траве справа от ступенек его взгляд выхватил большую каменную голову с лицом, сосредоточенно уставившимся в небо. От Нормана до нее было пять шагов, и, сделав их, он пристально смотрел вниз, на это изваяние, секунд десять, желая убедиться, что зрение не обманывает его. Оно не обманывало. У огромной поверженной головы было лицо его отца, и его пустые глаза сверкали по-идиотски в лунном свете.

— Ба-а, это ты, старый сукин сын, — мягко сказал он. — Что ты тут делаешь?

Каменный отец не ответил ему, но ответила жена.

— Норрр-муннн… Какая же ты гребаная ленивая кляча, Норрр-муннн!

«Миленькому языку ее здесь обучили, — заметил бык. Только теперь он совместился с Норманом и вставлял свои замечания прямо изнутри его головы. — Классные ребята эти люди, с которыми она связалась. Никаких сомнений, они изменили всю ее жизнь».

— Сука, — произнес он низким дрожащим голосом. — Ах ты, сука!

Он отошел от каменной головы в траве, подавив острое желание вернуться и плюнуть на нее, как раньше плюнул на куртку… Или расстегнуть джинсы и поссать на нее. Сейчас нет времени на игры. Он стал торопливо взбираться по потрескавшимся ступенькам к черному входу в храм. Каждый раз, когда его нога опускалась на камень, острая боль отдавалась вверх по спине в его поврежденную нижнюю челюсть. Он чувствовал, что теперь, похоже, лишь маска удерживает челюсть на месте, и болела она как проклятая. Он пожалел, что не взял с собой аспирин легавых из команды «Чарли».

«Как она могла сделать такое, Норми?» — глубоко внутри шепнул голос его отца. Он по-прежнему звучал как отцовский, но Норман не припоминал, чтобы его отец когда-либо говорил таким боязливым и неуверенным тоном. Как она посмела сделать это? Каким образом она могла нагнать на старика такого страху?