После суда Сейбера перевели в тюрьму для особо опасных преступников, которая располагается в тридцати милях от Денвера. Кирпичное здание с белой крышей, огромная территория, залитая асфальтом, вокруг — поросшие бурой травой равнины.

— Сейбер получит то, что заслужил, — утром в день выборов объявил действующий президент. — Около года назад он сам выбрал себе судьбу. Но скоро с террористом будет покончено, и страна сможет спокойно жить дальше.

Почти сразу после объявления о предстоящей казни возле тюрьмы стали собираться люди. Сначала несколько десятков. Потом сотня, несколько сотен. Каждую минуту подъезжали все новые машины. На стоянке вскоре закончились места, и автомобили стали парковать прямо вдоль дороги, которая ответвлялась от шоссе номер шестьдесят семь. На некоторых из собравшихся были худи с эмблемой колледжа Уильяма Арчера, кое-кто нес плакаты «Сопротивление» и «Лучше смерть, чем жизнь в наркотическом дурмане».

К обеду между оппозиционерами и тюрьмой выстроились шеренгой охранники в полном обмундировании: черные бронежилеты, защитные очки, шлемы, на поясе — пистолеты. На груди у каждого висел автомат. К вечеру подтянулись многочисленные полицейские машины с включенными мигалками. Они проехали прямо сквозь толпу и образовали возле здания заслон. Собравшимся через громкоговоритель приказали разойтись. Но никто не ушел.

В половине восьмого люди начинают топать. С такой яростью, будто они хотят пробить асфальт, расколоть саму землю. Их топот разносится за несколько миль, проникает сквозь бетонные стены. Скованный по рукам и ногам Джереми Сейбер слышит этот звук, когда два охранника и священник ведут его по длинному коридору на место казни — в комнату со стеклянными стенками. Неумолчный топот похож на барабанную дробь, он выстукивает призыв к войне. Через несколько минут Джереми привяжут к стулу и введут ему в правую ногу яд, но в сердце у него все еще будет звучать эта дробь.

Он нашел их в Интернете. Или это они его нашли. Он трепался в каком-то чате, и ему пришло приглашение — с ним хотели побеседовать индивидуально. А дальше завертелось — и вот уже несколько месяцев спустя он летит на одномоторном самолете «cессна» сквозь дождь. Просто в голове не укладывается.

Его зовут Марвин. Все вечно забывают, как его зовут. Вот сволочи. Как же его достало быть незаметным.

— У тебя самая заурядная на свете внешность, — сказала ему как-то раз одна девчонка, Тиффани.

Он-то ее имя хорошо запомнил. Ох и гадина, сколько раз Марвин воображал, как убивает ее: толкает под школьный автобус, душит носком, разносит ее голову о дверь шкафчика в раздевалке. Гребаная Тиффани, гребаная школа. Гребаные учителя, гребаные ученики, гребаные книжки, в которых буквы тараканами расползаются в разные стороны.