Церковь была полна людей и окружена автоматчиками со всех сторон. Солдаты стояли вплотную друг к другу, непробиваемой, сплошной цепью. Она притаилась в густых кустах за оградой, чувствуя, как струится по спине ледяной пот. Предчувствие чего-то ужасного охватило ее с головы до пят, она чувствовала, что произойдет нечто ужасное, неотвратимое. Немец появился на пороге церкви. Был слышен детский плач. Немец что-то говорил – но слов она не могла разобрать, к тому же, говорил он очень тихим голосом. Затем вышел из церкви, махнул рукой. Солдаты плотно захлопнули двери, заложив их крепкими бревнами.

Изнутри послышались крики. Кто-то громко заколотил в дверь. Позади здания церкви послышался звон разбитого стекла, затем – автоматная очередь и истошный женский вопль, в котором не было ничего человеческого.

Несколько здоровенных немцев притащили канистры с бензином, и стали обливать со всех сторон здание церкви. Немец высоко поднял руку, затем опустил вниз… По его приказу солдаты огромными пылающими факелами с нескольких сторон подожгли церковь.

Она зажала рот руками, чтобы не закричать. Все ее тело билось, как в нервном припадке. Там были люди… И по приказу этого сумасшедшего офицера людей в церкви сжигали заживо. Старая церковь занялась сразу, превратившись в огромный пылающий костер. Все слилось в адскую какофонию: треск огня, звуки падающих бревен, истошные вопли людей, надрывный детский плач… А потом до нее донесся самый страшный в мире запах – запах горелого человеческого мяса…

Не выдержав, она помчалась прочь со всех ног. Сзади были слышны автоматные очереди: немцы расстреливали тех, кто пытался выбраться из пылающей церкви. Она добралась до дома, в котором видела офицера, залезла в раскрытое окно. Книга по-прежнему лежала на столе. Она схватила книгу, крепко прижала ее к груди и, выбравшись из дома, помчалась к лесу.

Когда она подошла к поселку, солнце стояло уже высоко. В поселке была паника. Мужчины прочесывали лес, мелькнуло зареванное лицо сестры. Ее искали. Она появилась на площади, вся покрытая сажей, крепко прижимая книгу к груди. По ее лицу текли слезы. Люди на площади замерли: было в ней что-то такое, что лишало дара речи. Что-то настолько страшное в лице и глазах, что мешало взрослым говорить. Ее схватили, чтобы потащить на расправу в молитвенный дом, когда один из старейшин поднял вверх руку, веля отпустить, а затем приказал ей следовать за собой. Когда они остались наедине, старейшина с дрожью в голосе спросил, где она взяла эту книгу. Она рассказала правду: то, что украла книгу у немца, и что жителей деревни заживо сожгли в церкви. Старейшина велел положить книгу на стол, а затем долго смотрел, избегая прикасаться руками.