- Не бойся… прощаться, — Еленка подняла голову, улыбнулась. Она тоже была захвачена весной. Она не превратилась в девочку-студентку с широко распахнутыми глазами — осталась той мудрой и знакомой, привычной и незаменимой, — осталась женой Павла. Но весна отмыла всю мерзость с её лица и тела; весна осветила её нежаркими, мирными, солнечными лучами.

- Я тебя вылечу, — пробормотал Павел. — У меня есть лекарство. Надёжное лекарство.

- Нееет, — покачала Еленка головой. — Не стоит его тратить на меня. И не стоит тратить время. Что ты хочешь мне сказать?

- Я хочу спросить, — управдом взял жену за руку и ощутил тёплую упругость здорового, не израненного, женского тела, — ты… ты сердишься на меня?.. за всё… за то что сделал неделю назад… и год…

- Глупый, — Еленка не сдержалась, расплылась в улыбке во все тридцать два белоснежных зуба. — Ну какой же глупый. И это всё, для чего ты спешил?

- Ну… я не знаю… — Павел едва не взвыл от беспомощности. От того, что и вправду был глуп, был расточителен в мгновениях и драгоценных душах.

- Ладно, придётся говорить мне, — жена сделала губами смешное «пуфф», как будто дунула на пушистую головку одуванчика. — Я тебя люблю. И это — всё. Понимаешь? Такие вот глупости. Остальное — сам додумаешь, или подсказать?

- Значит, не сердишься? — Павел задавал вопрос — и готов был долбить свою глупую голову кулаками. Проклинал себя за несуразность. Наверное, так мнительные пациенты переспрашивают врача: «я точно не болен раком? И гепатита «С» у меня нет?» И Еленка, как тот врач, раздосадованная непонятливостью собеседника, всё же повторила:

- Неа.

И добавила, посерьёзнев:

- Сбереги нашу дочь. И не глупи! Сбереги не в чулане, не у Христа за пазухой…. А в комплекте: маленькая девочка и всё, что к ней прилагается… игрушки, котята, качели в парке Горького, Барби, и Человек-паук — и вообще… — Еленка обвела руками землю и небо, — вот это вот всё… А то — знаю я тебя… Напыжишься, нахмуришься, сделаешь умный вид, а толку — ноль… А Таньке — ей отец нужен… теперь ещё и с материнской харизмой — приматерённый.

- Это правда ты? — Павел, расслышав Еленкин задор, уже не сомневался, что говорит с женой — не с богомолом, решившим его утешить. Получает небывалый подарок. Хлебает чистое золото ложкой. Но, и оставив сомнения, не придумал спросить ничего умнее. Всё-таки он непроходимый тупица. Одно слово — управдом.

- Пока, Пашка, — глаза Еленки закрылись. Но и тогда она не превратилась в ничто, в тлен и прах, в добычу смерти. Она растянулась на длинной клеенчатой скамье пассажирского отсека, словно на полосатом полотенце, на тропическом пляже. Тамошняя обслуга — нерасторопна. Дама успеет вздремнуть, пока принесут Пинаколаду…