— Что же делать теперь? — купец гладил ее по плечу, глядя, как пламя светит на гладкий лоб и полуприкрытые глаза.

— Я не шибка умна. Даже глупее обычных женщин, что рожают детей. Танец и есть моя жизнь, моя любовь и мои дети тоже он. Я даже не умею схитрить, чтоб привязать к себе мужчину. И кажется даже любить его я не умею так, как должна бы. Вот я рассказала тебе все, что знаю. Спроси, отвечу на все вопросы. Но прошу, думай вместо меня ты. Ты умен.

— Уж да-а-а, уж так умен, дочка. Эк я все перевернул. Много ума у меня…

— Не ты перевернул! Не видишь разве, так связывает нас судьба. Не похваляйся ее заслугами. Лучше подумай, как помочь Нубе. Ты любишь его, и я люблю. И он любит нас обоих. А потом увезешь меня в черные земли, на родину. Нуба сказал, что мой брат остался в страшном месте. И когда он рассказал мне это, знаешь, будто взошло настоящее солнце. Он, чужой нам, пытался вызволить мальчика, еле остался жив. А я — сестра, и ношу имя своего брата. И теперь я свободна. Скажи, ты поможешь мне?

— Мы поможем демону Иму, — Даориций сидел, сгорбившись, смотрел на огонь, — а я помогу тебе вернуться, а ты поможешь брату выбраться из откуда там ему надо… — он вдруг захихикал, вытирая щеку согнутым пальцем, — все всем помогают. А где же тут деньги для старого купца Даориция, что все умеет купить и продать?

Повернулся к растерянной Мауре и, продолжая посмеиваться, погрозил ей мокрым пальцем:

— А? Где выгода?

— Нету, — расстроенно ответила женщина, — правда, нету. Но ведь ты давно не купец.

— А кто же я?

— Ты добрый человек. И еще ты — создатель перипла Даориция.

— Его еще нет! Я болтун и он только у меня в голове!

— Ну и что? Напиши его. Никто кроме тебя не напишет перипл Даориция. Он твой.

Она встала, погладила старика по плечу и тихо ушла в палатку к спящему Нубе.

А Даориций остался сидеть, глядя в пламя и дивясь тому, что сказала напоследок та, что не шибко умна, и восхищаясь силой, что прозвучала в женском голосе. Никто, сказала она, никто не напишет этого перипла. Другой могут, но не перипл Даориция.

Он приосанился, будто уже написал его. И улыбнулся, смиряясь с мыслью, что уже стал другим человеком. Стал. И молодая женщина, чей ум в сильных ногах и в движениях рук и бедер, ткнула его носом в свершившееся, как тыкают теленка в колоду со взрослой едой.

Нуба лежал в маленькой палатке, закинув за голову большие руки. Маура ушла, и он вздохнул с облегчением, думая, что обиделась и это плохо, но одновременно хорошо. Он согласился пойти на пир, быть там диковиной для знатной госпожи, жадной до крови и страхов, согласился впервые с того дня как Маура стала спать в его палатке. Может быть, она перестанет смотреть на него с такой надеждой, может, подумает, что он стал настоящим демоном Иму и разве нужен ей такой. Нельзя сломать ей жизнь, как он ломает шеи волкам и гиенам. Она молода и прекрасна. И еще найдет…