Силин махнула рукой куда-то в сторону Асета, который, скинув рубаху и штаны, стоял по колено в воде, тянул сеть, и мышцы на загорелой спине вздувались буграми. Фития ухмыльнулась. Хаидэ серьезно кивнула, укоряюще посмотрев на старуху.

— Мир поворачивается как надо, Силин. Даже если людям кажется, что его движение — сплошные несправедливые несчастья. Судьба не зря кинула тебя в степь.

— Несчастья… — девушка стала серьезной, — мы спасем высокую госпожу Ахатту, светлая?

— Да, Силин. Это первое, что сделаем. Иди, займись рыбой. Я и, правда, посплю до заката.

Она легла под растянутый на кусте плащ, на старую шкуру с облезлым мехом. Вытянулась, глядя на острые лучики солнечного света в прорехах изношенной ткани. Скула, стянутая подсохшей мазью, ныла, болели зубы, хорошо, все на месте. И сердце печально перебирало воспоминания о битве, что была единственным свиданием с Нубой. Так повернулся мир, для чего-то. И это все, чего она ждала так долго и на что так страстно надеялась?

— Фити, полежи со мной.

Старуха тут же бросила возиться у костра и прилегла рядом, бережно обнимая женщину и дернув край плаща, чтоб свесился, закрывая их от посторонних глаз.

— Бедная, бедная моя раненая птичка. Хочешь рассказать о том, чего не расскажешь мужчинам?

— Да, нянька. Все тебе расскажу.

Она заговорила шепотом, иногда останавливаясь, тяжело подбирая слова, а после, хмурясь, говорила без жалости к себе, все как есть. Закрывала глаза, стыдясь смотреть на жесткий профиль старухи, шепотом говорила о тайном и стыдном. Сбиваясь, задавала вопросы и сама отвечала на них, невпопад, противореча сама себе, и снова рассказывала. Возмущалась и жаловалась, искала руку Фитии, сжимая ее, а после отбрасывала, била себя по лбу ребром ладони, изумляясь собственной глупости. Вытирала слезу, глухо смеялась, разглядывая себя, как найденную чужую вещь с множеством тайных рычажков, петелек и рукояток. Удивлялась, почему не понимала, а теперь вдруг, как свет упал на одну сторону, и на другую. И еще что-то вдруг погрузилось в новую темноту.

— Его забрал купец, тот самый. И прекрасная черная Маура. Теперь ты все знаешь, Фити.

— Всё?

— Да. Все, что случилось с моим сердцем.

— Ты не сказала, что решила.

Хаидэ нашарила за краем шкуры мягкие иголочки полынной ветки. Растерла в пальцах, с наслаждением вдыхая запах.

— Я не знаю. Нет. Знаю. Ведь все просто. Он любит ее, и она любит. Мне нет там места. Настоящее не связало прошлое с будущим. Все стоит отдельно.

— Это потому что тебя били, птичка. Голова еще не работает.

— Нянька! — смеясь, Хаидэ бросила ветку и обняла старуху, осторожно прижимаясь распухшим носом к темному платью. Сказала невнятно: