— Что, птичка, не ждала нас?

— Фития! Да как же…

Сбоку подошел Нар, хлопнул по морде гнедого коня, что лез, тепло фыркая, к Хаидэ поздороваться. Сказал ворчливо:

— Попросились вести отряд. Сказали, пусть княгине в радость. Ну разрешил. Не в бой ведь. А грамота, чтоб войти в город у нас есть, ты не думай. Выправлена на седьмицу постоя.

— Да хранит тебя учитель Беслаи, Нар, свет моего сердца. Откуда вы знали, что я тут?

Нар ответил, сердясь:

— Город отравил тебя, да? Забыла, кто мы?

— Прости…

Она протянула руки к морде черного жеребца, погладила бархатные ноздри, потрепала короткую шерсть на лбу.

— Это Брат. Да.

Напрягла ослабевшие руки и, закусив губу, точно взлетела в седло, под улыбки девушек в черных доспехах и довольное молчание воинов.

Конь затанцевал на месте, Хаидэ привстала в седле и крикнула, а голос заметался между стен, спугивая маленьких сов, что жили в каменных нишах.

— Я рада вам, братья!

И не тратя слов, повела полсотни воинов мимо сонных домов.

За распахнутыми воротами стражники вели Техути на конюшню. Услышав голос Хаидэ он замер и зачарованно уставился, глядя, как светлую мостовую заслоняют черные силуэты, отстукивая копытами, идут и идут мимо большого дома, и на бедре каждого воина поблескивают ножны боевого меча. Казалось, им нет конца, но тут стражник пихнул египтянина в спину и, споткнувшись, тот побрел дальше, держа перед собой связанные ремнем руки.

Глава 47

Глава 47

Тихая степь ложилась под копыта тугими, уставшими от зноя, травами, и глухой грохот перекатывался горстью круглых морских камней, снова и снова. Небо светлело, растекалась по краю бледная полоса зелени, а под ней еле заметно рождалась утренняя заря, по капле добавляя себя в ночь. Сонный ветерок дул мягкими порывами, и от мерного хода коней они становились сильнее, овевая ноющее лицо женщины в разорванной накидке, что скакала в первой шеренге, рядом с пятью черными воинами.

Еще в городе Фития пыталась сунуть княгине мешок с припасенной одеждой, но та отмахнулась, торопясь скорее выбраться за городские ворота.