— Что вы хотите? Чтобы я вернулась к Эрику ради вас? Это невозможно!
— Ты поддерживаешь тех, кто обливает грязью сына наших друзей… — начала мама.
— Но это правда! Все это правда! Он сделал это!
Ида больше не может сдерживаться. Все смотрят на нее. Мама, папа, Расмус и Лотта.
— Вы просто не знаете Эрика! — продолжала Ида. — Он свинья! Он всю свою жизнь травил ребят! Знаете, что он в седьмом классе сделал с Элиасом Мальмгреном?
— Все мальчишки иногда ссорятся, — сказала мама. — Это естественно.
— Он вырвал у него сережку из уха, так что кровь полилась во все стороны… А еще он тогда сказал, чтобы все были осторожны, потому что у геев часто бывает СПИД…
— Довольно, — ледяным тоном сказал папа, кивая на Лотту и Расмуса.
— А я тогда была с ним, — Ида не останавливается. — Смотрела на все это и смеялась! Была такая же свинья, как он. И вы тоже свиньи… Называете родителей Эрика своими друзьями, а за спиной про них говорите гадости.
— Прекрати! — кричит мама.
Ида смотрит на нее. Слезы текут у нее по щекам. Расмус и Лотта с испугом следят за происходящим.
— Ида, — говорит папа. — Мы очень волнуемся за тебя. Но пока ты не образумишься, ты не являешься членом нашей семьи. Нам нужно, чтобы ты
Ида поворачивается к маме, от слез она не может говорить:
— Мама… мамочка… пожалуйста…
В глазах мамы проскальзывает сочувствие, но она отрицательно качает головой.
Ида встает из-за стола. Она дрожит всем телом так сильно, что едва может идти. Плохо понимая, что делает, Ида одевается, берет школьную сумку.
Хоть бы мама окликнула ее, попросила вернуться. Хоть бы папа выбежал за ней в прихожую, сказал, что ссора зашла слишком далеко.
Ида готова все забыть. Все простить. Ссора осталась бы просто неприятным воспоминанием, спрятанным в самом дальнем уголке памяти.
Но никто не вышел. Никто ее не окликнул.