– Ого! Посмотрите-ка на это. Продолжайте, доктор…

Кардинал закрыл глаза. Ему хотелось спрыгнуть со стола, растереть Пфаффа в пыль, дать пинок Пьерсону, чтобы он отлетел к противоположной стене, но Чань не двигался, лишь вцепился в край стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Селеста Темпл была жива. Если его на нее не обменяют, страшно подумать, что с девушкой может сделать Вандаарифф.

Следующее прикосновение – и у него посыпались искры из глаз. Еще одно – и он почувствовал, будто его колют сотни иголок. Следующий тампон – и, хотя это противоречило здравому смыслу, он явственно почувствовал какой-то запах. Чань утратил способность чувствовать запах более десяти лет тому назад, но сейчас он покачал головой, ощутив запах пороха. Новое прикосновение зажгло пламя в его чреслах, и в момент контакта он представил себя быком в период гона, удивленно осознав, что втягивает воздух, чувственно раздувая ноздри. Потом этот тампон убрали, и он вздохнул с облегчением, слыша, как доктор что-то бормочет.

– И наконец, ртуть…

Каждый последующий металл вызывал внезапную и специфическую реакцию, но последний заполонил все чувства Чаня, будто его голову погрузили в холодную воду. Пленник потерял ориентацию, захваченный вихрем видений из картин графа. Его руки были черны… ступни погружены в плодородную почву свежевспаханного поля… он был обнажен… на нем было струящееся одеяние… он держал меч, сверкавший, как солнце… и повсюду вокруг лица, светившиеся в пространстве, – люди, которых он знал. Они смеялись, умоляли, истекали кровью, а потом перед ним опустилась на колени графиня – блеснули ее синие зубы, одной рукой она сжала бедро мужчины, а в другой, поднятой вверх, было ярко-красное, живое, сочащееся…

Он задохнулся, его лицо оказалось прижато к кожаной поверхности стола. Что произошло? Что с ним сделали?

– Это наихудший результат, – сказала графиня, – все слито в единое целое.

– Это невозможно, – ответил Пьерсон. – Какими бы ни были его намерения, химические факты…

– Секунду, доктор. – Чань почувствовал ее прикосновение.

– Вы слышите нас, кардинал Чань?

– Вы можете это удалить?

– Простите?

Чань встал на ноги и тихо спросил Пьерсона:

– Вы можете это удалить, не убив меня?

Пьерсон покачал головой.

– Мне жаль. Что бы ни было имплантировано, уже прошло достаточно времени, чтобы посев…

– Посев? – Чань пнул столик с инструментами так, что тот врезался в стол доктора.

– Это термин самого графа, – запротестовал Пьерсон.

– Зачем? – закричал Чань. – Что он сделал?

Пьерсон взволнованно взглянул на графиню.