— Нет.
— Понимаете, я хочу рассказать кое-что, если цена будет хорошей. Мне есть что рассказать.
— Вот как?
— Она была в ужасном состоянии…
— Что вы имеете в виду?
Однако матрона не забывала о плате и не собиралась распространяться о деталях, если действительно знала их, в чем Марти сомневался. Она хотела подогреть его интерес.
— Она была изувечена, — сказала она, соблазняя покупателя. — Ее не смогли узнать даже ее родные.
— Вы уверены?
Женщину оскорбил этот намек на недостоверность ее информации.
— Она сама себя изуродовала или кто-то другой это сделал, а затем запер ее здесь, чтобы она истекала кровью. День за днем Когда они вскрыли дверь, запах…
Звук потерянного голоса в телефонной трубке снова возник в голове Марти. Он не сомневался: когда подруга Тоя разговаривала с ним, она уже была мертва. Искалеченная и мертвая, но возрожденная к жизни, как телефонистка на связи с призраками.
В ушах Марти звучали слова: «Кто это?» Невзирая на жару и свет блистательного июля, его пробирала дрожь. Мамолиан приходил сюда. Он переступал этот самый порог в поисках Тоя. У него были счеты с Биллом, как знал теперь Марти; чего не выдумает человек, терзаемый унижением, чтобы отплатить за жестокость?
Марти поймал на сёбе взгляд женщины.
— С вами все в порядке? — спросила она.
— Спасибо. Да.
— Вам нужно выспаться. У меня те же проблемы. В душные ночи мучает бессонница.
Он снова поблагодарил ее и поспешил прочь от дома, не оглядываясь. Слишком легко представить себе эти ужасы: они являлись без предупреждения, из ниоткуда.
И никуда не уходили. Как сейчас. О Мамолиане он помнил и днем, и ночью — каждой бессонной ночью. Он стал опасаться (может быть, это сновидения, прорвавшиеся сквозь бессонницу в его жизнь наяву?) другого мира, повисшего за пределами или позади фасада реальности.
Времени для долгих размышлений не было. Он должен уехать, должен забыть об Уайтхеде, о Кэрис и о законе. Любым путем удрать из этой страны в Америку — туда, где реальное реально, а сны остаются под веками, где рождаются.