Кто-то читал отрывок из Писания — актер, судя по самовлюбленному тону. Марти не узнал этого псалма.

Когда служба подошла к концу, к главным воротам подъехала машина. Все завертели головами, защелкали аппаратами, и появились две фигуры. Толпа загудела, заскучавшие встрепенулись и вскочили, пытаясь разглядеть все, что только можно. Кто-то вырвал Марти из летаргии, и он тоже встал на цыпочки, чтобы взглянуть на опоздавших. Он увидел их между голов зрителей, тихо сказал сам себе «нет», отказываясь верить, а затем полез сквозь людскую толчею, пробивая себе путь, в то время как Мамолиан вместе с Кэрис (ее лицо прикрывала вуаль) шли по тропинке к церкви и переступали ее порог.

— Кто это? — спросил кто-то у Марти. — Вы знаете, кто это был?

«Черт, — захотелось ему ответить. — Дьявол собственной персоной».

Мамолиан здесь! Средь бела дня. Солнце светит ему в затылок, и он гуляет с Кэрис под ручку, как муж с женой, позволяя снимать себя для завтрашних газет. Очевидно, он не боится. Его появление, такое неторопливое, такое ироничное — это последний жест презрения. Почему она играет в его игру? Почему не сбросит его руку и не объявит, что он чудовище? Потому что она добровольно присоединилась к нему; как и предсказывал Уайтхед. В поисках чего? Кому-то по душе ее склонность к нигилизму? Ее обучают высокому искусству умирания? А что она должна дать взамен? Весьма острые вопросы.

Служба завершилась. Внезапно, к восторгу и восхищению толпы, торжественность нарушили хриплые звуки саксофона, и джазовая мелодия «Fools rush in» грянула из динамиков. Последняя шутка Уайтхеда, вероятно. Она вызвала смех; кое-кто из собравшихся даже захлопал. Из церкви донесся шум — люди вставали со скамей. Марти вытянул шею, чтобы получше видеть, но ничего не получилось, ему пришлось пробиваться сквозь толчею обратно к могиле. На поникших от жары ветках деревьев расселись птицы, их суета отвлекла его внимание, он уставился вверх. Когда он снова опустил взгляд, гроб был уже почти рядом. Его несли на плечах, среди прочих, Оттави и Куртсингер. Марти задумался: во что одели старика для последней прогулки? Они подровняли ему бороду, зашили веки?

Траурная процессия следовала за несущими гроб — черный кортеж, чуть-чуть отделенный от моря туристов в одеждах цвета конфетных фантиков. Справа и слева щелкали фотокамеры, некоторые придурки даже приговаривали:

— Сейчас вылетит птичка!

Джаз продолжал играть. Все казалось угодливым абсурдом. Марти подумал, что старик наверняка усмехается в своем ящике.

Наконец Кэрис и Мамолиан явились из темноты церкви в сияние дня. Марти готов был поклясться, что девушка осторожно изучает взглядом толпу, явно опасаясь, что это заметит ее спутник. Она искала его, Марти не сомневался. Кэрис знала, что он где-то здесь. Его мозг нервно заработал, суматошно цепляясь за разные идеи. Если подать Кэрис знак, даже самый осторожный, это может заметить Мамолиан, что опасно для них обоих. Разумнее всего спрятаться, как ни хотелось бы обменяться с нею взглядами.