— Да, и именно поэтому он будет наказан. Теперь, я надеюсь, ты отплатишь мне за мою доброту и своевременное появление. Ты найдешь для меня твоего отца. И никаких проволочек, Кэрис. Мы возвращаемся на Калибан-стрит, и ты найдешь его, или, клянусь богом, я выпущу тебе кишки. Я обещаю. Святой Томас отведет тебя к машине.

Рыжеволосый с улыбкой выступил из-за плеча своего белокурого товарища и подал Кэрис руку.

— У меня очень мало времени, девочка, — сказал Мамолиан, и его изменившийся голос подтверждал это. — Так что, пожалуйста, дай мне разобраться с этим гиблым делом.

Том вывел Кэрис на лестницу. Когда они ушли, Европеец повернулся к Пожирателю Лезвий.

Брир его не боялся. Он больше никого не боялся. Убогая комната, где они стояли друг против друга, была душной; на щеках и верхней губе Мамолиана выступил пот. А Брир был холоден; он был самым холодным человеком на свете. Ничто не страшило его, и Мамолиан, конечно, это разглядел.

— Закрой дверь, — приказал Европеец белокурому юноше. — И найди что-нибудь, чем его связать.

Брир ухмыльнулся.

— Ты ослушался меня, — сказал Европеец. — Я оставил тебя завершить дело на Калибан-стрит.

— Я хотел ее видеть.

— Она не твоя, чтобы на нее смотреть. Я заключил с тобой сделку, а ты, как; и все остальные, нарушил ее условия.

— Маленькая игра, — отозвался Брир.

— Нет маленьких игр, Энтони. Ты был со мной все это время, неужели ты не понял? Важно каждое действие. Особенно игра.

— Меня не волнует то, что ты говоришь. Все слова, только слова.

— Я тебя презираю, — бросил Европеец.

Грязное лицо Брира, обращенное к нему, выразило то ли тревогу, то ли раскаяние. Европеец чувствовал, что сейчас у него есть преимущество, но что-то заставило его насторожиться. В свое время Мамолиану служили и более отвратительные типы. Бедный Константин, например, чьи посмертные аппетиты простирались куда дальше поцелуев. Почему же Брир его беспокоит?

Святой Чад разобрал одежду: вот эти ремень и галстук подойдут Мамолиану.

— Привяжи его к кровати.

Чад едва смог коснуться Брира, хотя тот не сопротивлялся. Он согласился поиграть в наказание; идиотическая ухмылка все еще кривила его лицо. Его кожа под рукой Чада была рыхлой, как будто мышцы под лоснящейся поверхностью обратились в желе и гной. Святой старательно трудился, пока как пленник развлекался разглядыванием мух, кружащих по орбите его головы.

Через пять минут руки и ноги Брира были надежно закреплены. Мамолиан кивнул в знак удовлетворения.

— Отлично. Ты можешь идти к Тому в машину. Я спущусь через несколько секунд.