Чад почтительно удалился, на ходу вытирая руки о носовой платок. Брир все еще созерцал мух.

— Я должен тебя покинуть, — сказал Европеец.

— Когда же ты вернешься? — опросил Пожиратель Лезвий.

— Никогда.

Брир улыбнулся.

— Значит, я свободен, — заметил он.

— Ты мертв, Энтони, — ответил Мамолиан.

— Что? — Улыбка Брира стала таять.

— Ты мертв с тех пор, как я нашел тебя висящим под потолком. Может быть, ты предчувствовал мой приход и убил себя, желая сбежать от меня. Но ты был мне нужен. Поэтому я дал тебе немного жизни, чтобы использовать для моих целей.

Улыбка Брира исчезла.

— Вот почему ты не чувствуешь боли — ты ходячий труп. Твое тело изнашивается, поэтому ты так страдал от жары. Но теперь все кончено. Полностью предотвратить гниение было невозможно, но я сделал разложение медленным.

Брир потряс головой. Это чудо искупления?

— Больше ты мне не нужен. Поэтому я отнимаю свой дар…

— Нет!

Он попытался сделать какой-то умоляющий жест, но запястья были крепко связаны и веревки врезались в мышцы, отчего те продавливались и покрывались бороздами, как мягкая глина.

— Скажи мне, как я могу исправить это, — предложил Брир. — Я сделаю что угодно.

— Никак.

— Все, что ты попросишь. Пожалуйста.

— Я попрошу тебя страдать, — отозвался Европеец.

— Зачем?