Едва же я сделал несколько шагов, как услышал у себя за спиной сдавленный выдох, после чего, обернувшись, первое что я увидел — это выпученные, безжизненные и уже остекленевшие глаза мамы Димы.

За спиной у уже мертвой Евгении Петровны, держа ее за волосы левой рукой стояла Сестра. В правой руке у Сестры был резак для разрезания линолеума и именно им он перерезала Евгении Петровне горло.

Когда же мой взгляд и взгляд Сестры встретились, Сестра отпустила безжизненное тело Евгении Петровны и то просто шмякнулось на землю:

— И до тебя очередь дойдет! — с перекошенным от ненависти лицом почему-то мужским голосом сказала мне Сестра, после чего она, бросив в меня резаком… просто растворилась в воздухе.

* * *

Дальше, будучи просто в шоке от увиденного, я конечно повел себя не логично — взяв в руки резак, которым Сестра перерезала горло Евгении Петровне, убрав в нем лезвие — бросился к телу мамы Пашкевича, и какое-то время все пытался переложить его так, чтобы голову Евгении Петровны, едва державшуюся на шее на тонкой полоске кожи — положить немного выше остального тела, как обычно у людей лежит голова на подушке, когда они спят.

Пока же я всем этим занимаюсь, таская туда-сюда окровавленное тело Евгении Петровны, а ее голова, соответственно безобразно болтается, стучась об землю — на улицу выходит Дмитрий, конечно тут же заподозривший меня в том, что я убил его мать.

* * *

У Пашкевича, не смотря на ранения, молниеносная реакция, когда дело доходит до того, чтобы выхватить пистолет. Полсекунды — и я снова на прицеле, опять в безобразной передряге, будто до этого их было мне мало:

— Это не я! — ору я Пашкевичу, как мне кажется, чрезмерно виноватым голосом — клянусь! Это не я!

Тем не менее я, как всегда, чувствую какую-то вину, будто самолично убил Евгению Петровну. В голове мелькают мысли о том, что хоть какая-то но моя причастность к этой смерти есть.

Что, если бы я не стал бы общаться с Евгенией Петровной? Может, она сейчас была бы жива? А Сестра? Она же нужна еще непонятно кому для того чтобы именно меня достать? Или как?

Но Пашкевича ведь это не успокоит? Он с… с соответствующим лицом приближается ко мне, все время держа меня на мушке. Я пытаюсь убедить его в том, что мне было бы совершенно нелогично убивать его мать, и даже наоборот — когда я добился того, что хотел — зачем мне так поступать, тем самым нарушая свои планы? Но Дмитрий меня не слушает. Он подходит совсем близко и упирается дулом пистолета мне в лоб…

* * *

И тут мне просто везет, потому как Пашкевич вдруг поскользнулся на льду и упал. Воспользовавшись моментом я дал деру через калитку к дороге, какое-то время стараясь удаляться от Пашкевича так, чтобы меня прикрывали металлические ворота и он меня не видел.