Я поникаю головой, а демоны, все вместе вмиг превратившись в тени, всем скопом набросились на меня, прошивая насквозь мою душу, и истязуя ее.

* * *

— Мы покажем тебе все мерзости, которые творили на земле прежде, чем были сосланы сюда самим сатаной! — гремели в моей голове их голоса — мы заставим тебя, давно сошедшего с ума, терзаться, потерять душевный покой и терзаться мучениями души, от чего к тебе вернется память и ты сможешь вспомнив все признаться в своих преступлениях и тем самым обречешь себя на скорый и праведный господень суд! И это будет длиться ровно столько сколько понадобиться для того, чтобы мы добились своего — и еще время! Мы сломаем тебя! Сокрушим! Твоя вина неоспорима и ты должен ее признать!

Мощными громовыми раскатами заиграла органная музыка, пробиравшая меня до самых печенок, и передо мной, одна за другой, сменяя друг друга в бесконечном безумном прыгающем хороводе стали проплывать сцены совершенных демонами деяний.

Я видел войну с ее преступлениями, террор, запугивание, страшные пытки, целенаправленные унижения, изнасилования — все, что не зная о том, кем ведомы, совершали люди, и притом не в порыве гнева, не от желания мстить — если бы это! А со знанием дела, холодно, безэмоционально и очень, страшно и отточено разумно.

— Воооот! — кричат демоны, переворачивая мои внутренности — и я вижу горы изувеченных трупов, о чьих мучениях перед смертью даже страшно было подумать — вооот! — и происходит то, чего я так боялся — я вижу эти самые мучения…

* * *

Меня распющивает, будто катком, но после, спустя время, я замечаю что постепенно перестаю реагировать на все эти ужасы, на ходу черствея. Музыка, ужасная, отражающая саму суть страха, отчаянья и ужаса вдруг начинает мне казаться даже привлекательной и по-своему, извращенно, но приятной.

Тогда сила света, внутри которого я был заключен, ослабевает, и я, отпущенный им, падаю на пол зала.

Демоны, вновь вернувшись, превратившись в человекоподобных чудовищ, застыли вокруг меня, глядя мне в глаза удивленными взорами:

— Как интересно! — говорю я им тогда — оказывается, обещанные мне страдания не так уж и непреодолимы? Ваши деяния — логичны и имеют в этом свою прелесть… Ваша музыка — торжественна и привлекательна! Чем вы хотели меня удивить? Убийствами людей? Но чтобы ужасаться им прежде всего надо людей за людей считать, а не за скот, но вы-то их держите за животных!!

— Что вы еще покажите мне? — продолжаю я — Ад с его мучениями? А вы сами его видели? Или рай, потерянный навсегда — с его славой? А в чем прелесть рая? В понимании всего? Но куда это понимание можно применить, когда уже ничего не будет?