— Вчера мы пробивали не ту стену, — снизошел он до объяснений. — Мы не знали, откуда начать, потому что стены были сплошь оштукатурены, скрывая вход, но из-за наших ударов штукатурка осыпалась в нескольких местах, и прошлой ночью мне удалось обнаружить и открыть дверь. Ну что, вперед?

— Вперед, — подхватил я, и мы вошли в зияющую дыру.

Мы оказались в подвале, или темнице, квадратной формы, если не считать маленькой передней в одном из углов. За спиной у нас находилась потайная дверь, через которую мы вошли, напротив — другая дверь. Она была распахнута и вела в три тесные каморки. В одной виднелась арка, ведущая, вероятно, к подземному ходу, в другой круто уходили вниз каменные ступени.

— Должно быть, в добрые старые времена, когда никто не знал, долго ли ему осталось носить голову на плечах, здесь пряталось немало храбрых джентльменов, которые хотели перебраться на тот берег, — сказал мистер Тафт, поднимая над головой фонарь и направляя свет на стены, пол и потолок.

— А мне всегда казалось, что здесь был притон контрабандистов, — заметил я.

— Вы правы, позже появились контрабандисты, — великодушно согласился мистер Тафт.

— По-моему, наши поиски ни к чему не приведут, — предположил я, стараясь говорить беззаботнее, хотя почувствовал себя так скверно, что мне пришлось опереться на плечо каменщика, пока Мы переходили из одного помещения в другое.

— Верно, — ответил мистер Тафт, — грязь, пыль, сырость и плесень — обычные спутники потайных помещений. Кроме нескольких пустых бочек, здесь нет ничего примечательного.

В этот момент подручный каменщика, который слонялся по подвалу, задумчиво глядя по сторонам, повернулся к нам, стоя у маленькой кучки пыли, которую он сначала разворошил ногой, а потом руками, и прервал рассуждение мистера Тафта словами:

— Посвети-ка сюда, Билл.

Не дожидаясь Билла, мистер Тафт в один прыжок очутился у подземного хода.

— Здесь какие-то кости, — сказал подручный, глядя снизу вверх в лицо мистеру Тафту. — И стекляшки.

Мистер Тафт оттолкнул его, встал на колени и, подняв что-то с земли, поднес к свету.

— Идите-ка сюда, Тревор, — позвал он охрипшим от волнения голосом.

Пошатываясь, я направился к нему, меня тошнило и кружилась голова.

— Что это? — спросил он, сверкнув своими бычьими глазами, и положил мне что-то в руку.

— Что? Разумеется, бриллиант. Ради Бога, — продолжал я, обратившись к каменщику, — выведите меня отсюда, кажется, я умираю.

Он едва успел подхватить меня, я упал ему на руки почти без чувств.

Хотя стоял холодный зимний день, я попросил его оставить меня на воздухе, подальше от этого проклятого дома.