* * *

…Допускаю, что я уже сошел с ума. Потому что… какой в этом смысл? Зачем я здесь?

Сижу, болтаю сам с собой. Сколько времени я тут? Последнее, что помню, — странный обморок, игла, неприятный доктор Сирин.

Голова трещит, я плохо соображаю. В комнате все труднее дышать. Ужасно жарко и душно.

Разумеется, в первые мгновения я злился. Кричал, звал на помощь, стучал и колотил в стены моей странной тюрьмы руками и ногами. Ощупывал каждый сантиметр пространства в поисках выхода. Искал хотя бы щелочку или зазор в гладких поверхностях. Напрасно. Ничего не нашел.

На мои вопли никто не отозвался.

Никто не потребовал денег за мое освобождение. Не было и дурацких загадок, как в ужастиках про маньяков…

Никто, совсем никто и ничем мне не отвечал! Никто ничего от меня не хотел. О моем существовании все забыли.

Но ведь я ЖИВ! Да, еще жив.

А может… нет? Может быть, я умер?

Надо молиться, вот что. Обычно я этого не делаю.

Я не  молился даже тогда, лежа на заднем сиденье искореженного автомобиля рядом с останками близких мне людей. Меня не учили молиться. Вероятно, это неумение не понравилось неизвестным богам.

Сперва я помолился Иисусу Христу. Бабушка моя ходила в церковь… Потом — Деве Марии. Николаю-угоднику и Франциску Ассизскому — сразу обоим. Об этих святых я что-то слышал.

Я не  слишком удивился, когда не получил ответа. Я человек не религиозный. Все это как-то архаично для нашего времени… Но у меня научный склад ума, поэтому я действовал по системе. Я попросил помощи по очереди — у Аллаха, Иеговы, Шивы и Кришны.

Если я умер — есть ли разница?

А если нет — то, может быть, тот, кто запихнул меня в этот стеклянный безжизненный мешок, услыхав имя почитаемого им божества, устыдится? Задумается? Может, это оградит меня от еще худших вещей, которые похититель, возможно, готовит мне в дальнейшем?

Подумав об этом, я заплакал. Встал на колени и попросил чуда у Деда Мороза. Вполне искренне.

Когда я был маленьким, я в него верил. Мама и папа на Рождество всегда ставили нарядную елку, и это было здорово — искать подарок под ее душистыми колкими ветвями. Вспомнив маму и отца, я снова заплакал.

Некоторые примитивные народы молятся предкам. Я попросил помощи у моих погибших родителей. Может, они за меня заступятся?

Я ведь не многого прошу — только чтобы меня отпустили. Заодно я помолился и той мертвой женщине, Ледяной Деве, которая погибла одновременно с моими родителями. Но это получилось хуже, потому что я снова услышал тот самый треск и шорох снега по насту, увидел перед собой ее белые глаза, и мне сделалось не по себе. Я замолчал.