Шум стал оглушительным, и Грейс снова зажала руками уши. В ее слезинках отражался мягкий свет свечей.

Стены пульсировали, с них сыпалась пыль, застилая всю комнату.

— Что им нужно?

Рот Бердсмора остался разинутым, а сам он продолжал кружиться, нелепо выставив перед собой ружье.

Ответ Фелана прозвучал довольно спокойно, но ирландец начал пробираться к Грейс и ее отцу.

— Надо полагать, возмездия, — сказал он сквозь шум.

Стены неистово сотрясались, будто гигантские тараны колотили по ним снаружи. Удары сопровождались громовым треском, и все в зале ходило ходуном. Шпалеры колыхались, свечи раскачивались и падали.

Грейс осела на пол, и Эш увидел, как отец подошел и погладил ее по голове. По-прежнему чувствуя головокружение от полученного удара, Эш беспомощно наблюдал, как Бердсмор шагнул к ней с дробовиком наперевес.

— Можете взять ее! — крикнул он в пространство. — Она Локвуд. Вот, я отдаю ее вам!

— Нет! — закричал Эш и стал вставать, когда ствол ружья уткнулся Грейс в висок.

Но Эдмунд Локвуд, увидев злобу и панику в глазах своего дальнего родственника, осознал намерение Бердсмора. И понял, зачем призраки Слита пришли сюда. Он теперь многое понял. Все это было неправильно — вмешательство в пути Господни, — но ни грехи, ни дурные наклонности не передаются по наследству, у каждого поколения они свои; все мужчины, женщины и дети обладают свободой совести и собственной волей, и растление души может начаться только по сознательному выбору каждого. Грейс в отличие от своей матери не должна платить за выбор, который сделал он, он сам.

Локвуд поднял слабую руку на обидчика дочери. Сознавая свое бессилие, отдавая себе отчет, что болезнь души привела к атрофии плоти, он все же собрал остатки сил и выпрямился.

Больше не сутулясь, встав вровень с высоким человеком перед собой, священник схватился за ствол ружья, отвел его от лица дочери и направил на себя.

Палец Бердсмора дернул оба курка, и два слившихся выстрела перекрыли весь остальной шум.

Грейс ощутила вырвавшийся из ружья жар и зажмурилась от внезапной ослепительной вспышки. Она не видела, как разлетелась голова ее отца, не ощущала кровавых ошметков, полетевших ей в волосы, но закричала, потому что результат выстрела мог быть только один.