— Возродить свой род. У каждого, кто в это ввязывается, есть своя выгода, — говорит Дина. — Кроме тех, кого принесут в жертву.

— Что будет с шафером? Его тоже убьют?

— Нет, с ним все будет в порядке.

— Что если, Айлин откажется убивать своих жертв? — вытаскивая из ящика старые билеты на поезд, старую карту, несколько засохших шоколадных конфет, спрашиваю я.

— Амалик умеет убеждать. Благовония, наркотики, ослабленная воля — и она сделает все, что он скажет, — уверенно отвечает Дина. — Даже если будет категорически против подобного насилия. Не она первая, не она последняя, к сожалению. Но участие оборотня во всем этом кажется мне подозрительным.

— Из-за фотографии Сары?

— Да, и это тоже. Но он может быть тем, кого можно превратить в союзника, — с надеждой говорит Дина. — При грамотном подходе, конечно.

Она открывает шкаф с одеждой, проводит рукой по вещам, развешанным на штанге. Закрывает глаза, жадно втягивает в себя воздух.

— Саид очень одинок, он часто сомневается в выбранном пути. Но есть некто… Кто поддерживает его. Не дает отступить. Его вибрации отличаются от тех, кого я раньше могла читать. Он — особенный.

После этих слов Дины вспоминаю Рогожкина и его нелепую смерть. Вся эта история кажется мне странной и неправдоподобной. Что если этот самый особенный некто — профессор?

— Если убить Амалика, Айлин сможет исполнить свое предназначение? — этот вопрос уже давно мучает меня.

— Она станет слабее, но это мало что изменит. К тому же Амалик тут же найдет себе новое тело и может стать ее другом, любовником, кем угодно. Так что это еще опаснее. Сейчас мы хотя бы знаем его в лицо… — задумчиво говорит Дина. — Ты ведь не сдашься, да? Будешь искать варианты до последнего?

— Да. И я считаю это единственным правильным решением, — отвечаю я и вспоминаю Америго, сидящего привалившимся к дереву с Айлин, лежащей на коленях. Он снова вернул мне веру в то, что невозможное возможно и реально. Спасибо, брат. Последнюю тысячу лет мне этого очень не хватало.

— Это не твои слова, — беря меня за запястье, с грустью говорит Дина. — И не твои убеждения. Ты хотел бы, чтобы они были твоими, но это не так. Почему ты солгал мне?

— В чем же?

— Ты остановил сердце Айлин, но промолчал об этом, потому что тебе помешал твой брат… А сейчас ты говоришь о надежде, борьбе… Ты же убил ее, а значит, смирился. Иначе бы ты никогда этого не сделал, кто бы тебя не вынуждал к этому. Зотикус, ты разочаровываешь меня. Этот цинизм, лицемерие, слабость… Откуда это? — заглядывая мне в глаза, спрашивает ведьма. — Что в тебе сломалось?