Временами он останавливался и беззвучно шевелил губами, то ли переводя в уме трудные фрагменты текста, то ли решая, что из него можно упустить.

– «В течение всей осады города Давидова между осажденными шли яростные споры. Затем начался страшный голод, из-за которого многие сходили с ума.

Рассказывают о неком простолюдине по имени Иисус, который ходил по городу и громко осуждал раздоры между вождями восставших. «Горе вам! – кричал он. – Горе всем нам! Горе Иерусалиму! Горе мне!» Однажды, когда он выкрикивал свои мрачные пророчества с городской стены, его убило камнем, выброшенным римской катапультой. Иудео-христиане тут же провозгласили его мучеником и пророком…

После разрушения Иерусалима уцелевшие жители стали рабами, поэтому первые христиане появились именно среди рабов. Они вели тайную религиозную пропаганду, собирались тайком в катакомбах, привлекая на свою сторону рабов-язычников идеей грядущего освобождения. И вполне вероятно, что именно иудаиты для своей тайной пропаганды придумали те самые братские вечера, которые превратились позднее в таинство евхаристического причастия, и что именно тогда возникли в их среде противоречивые смутные легенды, в которых смешались и перепутались воспоминания об Иоанне и Симоне, об Иуде и Иисусе».

Поначалу инспектор слушал друга с напряженным вниманием, подавшись всем телам вперед. Но с каждым мгновением его поза становилась все более расслабленной, взгляд – рассеянным, а улыбка – снисходительной.

– Я вижу, мне не удалось вас впечатлить, Чарльз, – немного разочарованно заметил Браун-Смит.

– После всего услышанного ранее – да, не очень, – согласился Ледоу. – Хотя идея довольно красивая, по-французски изящная, но слишком легковесная для нас, островитян. Я даже готов поверить, что древние христиане назвали своего бога в честь городского сумасшедшего. Пусть так. Но чтобы они смирились с тем, что сочинители этой истории втоптали в грязь имя их настоящего учителя, превратив его в предателя, – нет, это совершенно неправдоподобно. Мой дорогой Грегори, у вас с мсье Таксилем богатая фантазия, но что-то вы здесь недодумали. Пожалуй, я загляну к вам на той недельке, – добавил он с ехидной усмешкой, пытаясь одним этим выпадом отыграться за все уколы, пропущенные за вечер. – И тогда вы расскажете мне что-нибудь более убедительное.

Инспектор поднялся со стула, явно собираясь попрощаться с другом.

– Не торопитесь, Чарльз, – остановил его библиотекарь. – Вы ведь так и не выполнили мою просьбу.

– Какую?

– Я просил вас помочь разобраться со свидетельством Флавия, – с мягкой улыбкой напомнил Браун-Смит.