Сенька простился с миром сипением и протяжным бульканьем.

Лужа крови, растекшаяся вокруг запрокинутой головы, смыла пепел с волос и превратила огненно-рыжий пожар в мертвые алые угли.

* * *

Мишка тупо смотрит перед собой.

Здесь, возле сараев, рядком лежат мертвецы и умирающие.

Их все еще несут и несут сюда, собирая по всему полю, вычерпывая из оврагов, извлекая из щелей между ларьками. Они ждут, когда их перенесут в мертвецкую, для опознания безутешными, растерявшимися от этого нежданного визита Смерти родными, а потом стащат на кладбище; кому повезетм – на родное, деревенское или городское, а кому нет – в общую братскую могилу, пара сотен трупов под одну молитву.

Они тесно прижимаются друг к другу – и нет уже ссор и распрей, ненависти и различий.

Кто-то из мертвецов одет во все новое – принарядился к празднику, потратив на это последние жалкие гроши, – а кто-то напоминает куль с грязным, излохмаченным бельем.

Мишка идет через бесконечные ряды сваленных как попало людей.

Кто-то прикрыт тряпками, кто-то лежит обнаженный, такой беззащитный в этой бесстыдной наготе, кто-то еще шевелится, а кто-то уже застыл, закостенелый, как дерево в мороз.

Вот девушка совсем молоденькая, лет шестнадцати. Кажется, что она просто спит, – под полуприкрытыми веками застыли карие глаза, лоб и щеки словно покрыты тоненьким слоем воска, только на краешках ноздрей виднеется розоватая пена. Ее одежда практически не пострадала, лишь чуть вымазался глиной краешек модного жакета, да зияет небольшая прореха на груди, будто кто-то сорвал оттуда пуговичку или брошь. Девушку хочется уложить поудобней, смахнуть с ресниц пыль, отогнать мух, которые неловко кружат вокруг, словно тоже сомневаясь в ее смерти – а вдруг проснется? Вдруг она не настолько, не окончательно мертва? Вдруг еще можно повернуть все вспять?

Огромный мужик, когда-то человек-гора, теперь кажется совсем маленьким и щуплым. Его живот провалился так, что через рубаху видны бугры позвоночника. Штаны вздулись, пропитанные кровью, слизью и дерьмом, и от них удушливо несет гнильем и человеческими потрохами. Ему под голову попал какой-то камень, приподняв ее, – и кажется, что мертвец с удивлением смотрит на свой живот, как бы спрашивая: «Как же так? А где все, что я так старательно ел все эти годы? Где же большая часть меня?»

Чуть поодаль – белый кружок лица в окружении багровой запекшейся крови. Женщине сорвали скальп, начисто вырвав все волосы, сняв кожу от лба до затылка. Ее губы изогнуты в растерянной улыбке: «Как же так? Как я теперь без косы? Что скажет муж?»