– Какую тайну ты скрываешь? – спросил он будто бы сам себя.

– Я определённо не говорила о том, что тебе всюду мерещатся тайны, – сказала Ева.

– Что поделать, – не отводя взгляда от тронутых сединой прядей, сказал Эдгар. – Если я вижу их даже в самых простых вещах. Что говорить о сложных?

И Ева решила, что абсолютно солидарна.

Госпожа Женщина стала своеобразным фетишем великана. Он старался иметь тряпичное тельце теперь всегда на виду или же ощущать шершавость её плоти собственной плотью. В тот момент, когда Ева обнимала голову его светлости и массировала ему мочки ушей, надеясь немного расслабить напряжённые мышцы, Эдгар бережно хранил за пазухой куклу и, по крайней мере, несколько раз за ночь испуганно хватался за неё, как за больное место – не раздавил ли ничего важного, не превратил ли переплетения хитрых органов в кашицу?

В выемке в черепе теперь постоянно плавала крошечная рыбёшка мысли. Эдгару, наверное, она казалась чуть ли не отвратительной, Ева же находила её занятной. Как она заметила, это освободило великана от некоторых сомнений, из тех, что медленно, но верно углубляли свои ходы в глубины его черепа.

– Я начну сначала, – сказал он вечером того дня, когда они уехали от одинокой церквушки из песка. Ева залезла на крышу повозки и смотрела, как низко проплывающие облака заключают в себя хрупкое здание, размывают, будто струи воды, льющиеся на песчаную постройку с неба, и беспокоилась про себя за Пабле – не останется ли дружелюбный священник без крыши над головой? Помогут ли ему мистические существа, что вели с ним по ночам разговоры? – Я соединял живое с неживым в разных комбинациях, но боялся, как огня, единственного решения – соединить то, что создано творцом для жизни. Я и сейчас его боюсь.

– Не бойся, – сказала Ева. – Я как-то уже говорила, что буду поддерживать тебя во всём.

Когда над бесконечной холмистой, безлесой местностью, по которой пробегали быстрые, как газели, тени от облаков, далеко впереди замаячили крыши, великан сказал с глубоким вдохом:

– Тогда сегодня ночью я буду сидеть под фонарём.

Что-то в груди у него стучало и колотилось – разболтанная или плохо пригнанная часть механизма, как будто принадлежащего дряхлому старичку-мосту при Ульме, которого держат на службе только по выслуге лет. Да ещё из-за того, что работа его уже не представляет ни для кого особенной ценности.

– Кормить рыбку? – спросила девочка.

Но великан не понял.

Миновав крошечную деревушку с ровно двенадцатью жителями, которые развлекались тем, что активно торговали между собой на базаре (Эдгар и Ева были для этого странного народа приятной неожиданностью и желанными гостями), они встали на ночлег где-то совсем рядом с закатом.