«Может, стоит спеть ему? – пришло Оленьке на ум. – Спеть колыбельную…»
Но он же молчит.
«…Может, кто-то другой уже спел?»
По щиколотке прошлось нечто теплое, шерстяное. Маленький шершавый язык лизнул лодыжку. Оленька тихонько ахнула и посмотрела вниз.
– Чуба! Чубакка, ты что здесь делаешь, малыш?
Она взяла котенка на руки и внимательно осмотрела.
– Чего дрожишь-то – замерз? Весь измазался, дурень… Пауков по углам ловил, что ли?
Чуба тихо мяукнул, глядя куда-то наверх, за плечо хозяйке. Оленьке показалось, что в вытянутых кошачьих зрачках отражается что-то – какая-то тень, большая и бесформенная. Прижимая котенка к груди, она обернулась и посмотрела в угол комнаты. В этот миг за окном громыхнуло так, что задрожали стекла, свет в детской моргнул и потух. Одновременно на лицо Оленьки упала, как саван, паучья сеть.
Когда она вернулась в спальню, Игорь, высунув нос из-под подушки, сказал:
– Холод сучий, да? И с электричеством тут проблемы. Оля…
– Что?
– Может, вернемся к твоим родителям?.. На время?
– Нет, – ответила жена тусклым, усталым голосом. В темноте он не видел ее лица.
– Почему? Я и сам не хочу, но ведь так действительно было бы лучше. Я… я, возможно, допустил ошибку, купив эту квартиру. Трудно признать, но…
– Это наша квартира. – Он почувствовал ее ладонь у себя на щеке. – Мы в ней хозяева.
– Хозяева? – содрогнулся Игорь, услышав ненавистное слово.
Ногти Оленьки прочертили борозды в щетине на его подбородке. Прикосновение было неприятным, как будто не жена гладила Игоря, а сумасшедшая слепая старуха, пристроившись рядом, скребла его кожу во тьме. Пальцы Оли пахли жженым сахаром. Ее голос звучал глухо и незнакомо.
– Это наша квартира, – шепнула на ухо Игорю тьма. – Мы принадлежим ей.