Казалось, она и сейчас говорила с ним. Ее тихий голос из царства мертвых звучал внутри него.

Их нельзя остановить с Востока. Ни в одних наших самых смелых мечтах. Даже если мы попытаемся притвориться, что это не так, их не остановить… и когда этот город погибнет, я погибну вместе с ним тоже, потому что я уже выбрала свое поле битвы. Но ты… на Западе… возможно, сумеешь принять хорошие решения, которые помогут тебе выжить. Ты сможешь убрать свою винтовку навсегда, когда больше не понадобится сеять смерть. Ты сможешь быть честным немцем, который переживет войну, которую бессмысленно продолжать, и присягнуть британцам или американцам. Возможно, потребуется какое-то время, прежде чем ты обретешь свободу… но ты обретешь ее.

Вот видишь? Я ведь все говорю верно, разве нет?

— А затем ты убил ее, — сказал Риттенкретт. Он отвел руку назад и воткнул нож для резки льда в открытую нижнюю часть левой руки Майкла.

Эта небольшая боль ничего для него не значила.

— Ты британец? — теперь от ткнул ножом в правую руку пленника и провернул лезвие. — Американец? — нож погрузился в левое бедро. — Ты русский? — перед этим возникла пауза, а затем он вонзил нож для колки льда в правое яичко Майкла. — О-о, — протянул Риттенкретт, услышав крик сквозь стиснутые зубы. — Похоже, хоть этим тебя можно пронять.

Его зрители, притаившиеся в темноте, рассмеялись.

Риттенкретт кивнул тому, кто отвечал за ручку дыбы.

Клак… клак… Два поворота. Агония во время агонии. Туман пота и новый поток крови из носа Майкла. Следующий поворот ручки вырвет ему руки и ноги из суставов.

— Спрошу еще раз, — произнес Снеговик. — Ты британец?

Нож погрузился в бок Майкла, и новая кровь полилась на пол.

— Ты американец?

На этот раз под удар попала правая щека. Риттенкретт не сразу извлек нож, позволив ему некоторое время вибрировать под собственным весом.