Но Майкл Галлатин — нагой, слабый и истекающий кровью — сидел на заднем сидении такого седана между Зигмундом и Россом и никак не мог повлиять на свою судьбу.

Силы оставили его, он израсходовал их все. Он просто больше не хотел жить.

Можно ли считать самоубийством то, что ты позволишь кому-то другому убить тебя? Если ты просто будешь лежать, не сопротивляясь, пока тебя будут потрошить на куски? Волк внутри Майкла ничего не говорил в ответ на этот вопрос.

Они двигались по улицам, преодолевая снег и ветер. Две машины друг за другом свернули на Принц-Альбрехт-Штрассе. Их по-кошачьему желтые фары осветили пятиэтажное готическое здание из старого кирпича ниже по улице примерно в… а кто знает, как далеко? Сквозь окна невозможно было ничего разглядеть, однако было ясно, что место, в которое они направляются, никогда не спит.

Машины проехали через черные ворота, мимо электрических ламп, стоявших по обе стороны входной арки, и скользнули к своей остановке позади здания. Майкла выволокли наружу, «Люггер» Росса грозно уперся ему в ребра. Он знал, что если начнет бороться, то получит не удар в бок — вместо того его снова ударят по голове, разобьют лицо или, в худшем случае, расстреляют прямо здесь на площади, но не нанесут ни одного выстрела, который бы принес быструю смерть, они будут стрелять по рукам и коленям, надеясь, что их жертва будет умирать долго и мучительно.

Он не хотел бороться: на это ушло бы слишком много бесполезных усилий.

Зигмунд нажал утопленную в стену кнопку рядом с дверью, и через несколько секунд дверь уже закрылась изнутри. Под конвоем шести сильных человек, рассредоточившихся по обе руки от бледного и хромого пленника, Майкл был проведен по коридору. Вскоре впереди показался стол с телефоном и картотекой, за которым сидел солдат, не выразивший ни малейшего удивления появлением нагого узника. Следом располагалась еще одна дверь. Майкла наполовину толкнули наполовину пронесли через нее, и он оказался в коридоре с бледно-зелеными стенами и холодными фонарями, распространявшими по потолку холодный свет. Вдоль длинного, нагоняющего страх, коридора располагалось множество дверей, и в дальнем конце маячило высокое широкое окно, через которое пробивался свет. Миновав примерно половину пути, конвоиры потащили Майкла по большой дубовой лестнице вниз. Как только ноги пленника подогнулись, его подхватило два человека — они сработали так слаженно, что даже не снизили темп спуска. Так, наклоняя пленника влево, вправо и вперед, в соответствии с поворотами лестницы, конвоиры миновали несколько пролетов и дверей, очутившись, наконец, в коридоре, где стену освещали голые лампочки. До Майкла донесся стойкий, застарелый запах человеческого пота и страха… Впрочем, может, и не настолько застарелый.