Майкл сохранил молчание.

— Тебя не существует, — прошипел Снеговик. — И никогда не существовало.

Он позволил этой фразе повиснуть в воздухе и выдул облако дыма, которое распространилось вокруг него.

Затем он открыл красную коробочку, которую держал в правой руке и извлек оттуда нож для колки льда с жемчужно-белой рукояткой.

Клак… клак… Ручка дыбы снова заскрипела. Майкл поморщился и прикусил нижнюю губу, когда боль заструилась через его суставы.

— Она пыталась отправить тебя на Западный Фронт, — Снеговик осмотрел своего пленника, будто примеряясь к нему с ножом, на лезвии которого блеснула опасная искра. — В надежде спасти тебя от русских, я полагаю? Вообрази это. Бедная Франциска, сражающаяся за жизнь своего честного и благородного рыцаря с помощью единственного доступного ей оружия.

«Я так устала», сказала она. Надо думать, ей пришлось много скоблить кожу мочалкой, чтобы избавиться от запахов этих людей. И ведь, выходит, Майкл был слишком влюблен в нее, ведь единственным запахом, который он мог ощущать, был ее собственный.

И теперь его истязали в его персональном Аду. Что ж, пожалуй, тост, который она предложила, был не лишен смысла.

За свободу?

За хорошие решения?

За солнце, что заходит на западе.

Это какой-то особый тост? — он вспомнил собственный вопрос.

И она ответила: Я надеюсь, ты его вспомнишь, когда придет время.

Он, наконец, вспомнил, что она хотела сказать ему.