– Вы плохо выспались, – сказал Печорин, когда Грушницкий подошел, утирая рот платком.
Тот ничего не ответил. Лицо у него было совершенно белое.
Площадка, на которой предстояло стреляться, представляла собой почти правильный треугольник. От выдававшегося угла отмерили шесть шагов и решили, что тот, кому придется первому встретить неприятельский огонь, встанет на самом углу, спиной к пропасти. Если он не будет убит, то противники поменяются местами.
– Бросьте жребий, доктор! – сказал капитан.
Вернер вынул из кармана серебряную монету и подбросил.
– Решка! – закричал Грушницкий поспешно, как человек, которого вдруг разбудил дружеский толчок.
– Орел! – сказал Григорий Александрович с подчеркнутым спокойствием.
Монета упала, звеня. Все бросились к ней.
– Вам стрелять первому, – сказал Печорин Грушницкому. – Но помните, что если вы меня не убьете, то я не промахнусь – даю вам честное слово.
Грушницкий покраснел: ему было стыдно убивать безоружного. Печорин глядел на него пристально: с минуту ему казалось, что Грушницкий признается в подлом умысле. Но тот не решался. Ему оставалось только выстрелить в воздух или сделаться убийцей.
– Пора! – шепнул Печорину доктор, дергая его рукав. – Если вы теперь не скажете, что мы знаем их намерения, то все пропало! Посмотрите, он уж заряжает… если вы ничего не скажете, то я сам…
– Нет, доктор! – удержал его за руку Григорий Александрович. – Вы все испортите. Вы мне дали слово не мешать. Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит.
Вернер посмотрел на Печорина с удивлением.
– О, это другое! Только на меня на том свете не жалуйтесь.
– Не буду. Возьмите вот это и спрячьте пока. – Печорин протянул Вернеру запечатанный конверт. – Если меня убьют, передайте его тотчас же князю Скворцову. Лично в руки!
– Значит, все-таки составили завещание?
– Нет. Это письмо.
Вернер помолчал.
– Что ж, передам, – сказал он торжественно и спрятал конверт в карман. – Будьте спокойны.
Капитан между тем зарядил пистолеты и подал один Грушницкому, с улыбкою шепнув ему что-то. Другой протянул Печорину.